дабы ящерка не побежала следом за хозяйкой.
— Я думала, вы с ней придёте. Дагги говорит, вы повсюду со своей коги ходите.
Угу, как светская львица с крошечной диванной собачкой под мышкой.
— И о чём ещё поведал наш разлюбезный друг Дагги? — с милой улыбкой осведомилась Арнетти.
Разлюбезный друг разом стушевался и взор потупил.
— Может, поделился знанием каким сакральным… например, когда его приятель вернётся? Ты же вроде пара Бентона?
— У меня пока нет пары, — ничуть не смутилась Нейла. — Но нынче сказывают, будто кое-кто другой её обрёл, да никому в том не признаётся… Ладно, побегу я. Может, позже поболтаем, Дагги.
Парень промычал нечто невразумительное и Нейла, обворожительно ему улыбнувшись, степенно удалилась. Ринда укоризненно покачала головой, обиженно шмыгнула носом и тоже умчалась, только юбки взметнулись. Дагги растерянно посмотрел вслед соседке, затем непонимающе — на Арнетти.
— Что?
— Задрот ты компьютерный, вот ты кто, ДаггиБёр.
— Кто-о?!
Вместо пояснений Арнетти взяла медведя под руку и потащила на четвёртый круг. Обходить зал по периметру было скучновато, но что ещё делать на местных танцах, пока никто не танцует, она не представляла. А с другой стороны, в старых романах примерно так подобные увеселения и описывались, и ничем в частности на них не занимались. Танцевали, пили и сплетничали со знакомыми. Да и настоящие балы недалеко от них ушли.
— Скажи честно, как на испове… э-э, как на духу, — вкрадчиво начала Арнетти. — Тебе нравится Нейла?
— Она… красивая, — уклончиво выдал Дагги.
— Красивых, сколь погляжу, у вас в достатке. А я имею в виду, серьёзные отношения у вас, любовь-морковь, взаимные симпатии или что?
— Ну… она симпатичная.
— Вы встречаетесь, ты её как пару рассматриваешь или вы сейчас действительно просто болтали?
— Не встречаемся мы. И парой вряд ли будем.
— Почему?
— Потому что Нейла красивая, но… — Дагги помялся, скользя рассеянным взглядом по прибывающим сородичам. — Но такая, как она, смотреть будет только на… кого-то вроде Бена. Ему-то всё равно, он пару на острове искать не намерен, сам говорил. Наши девушки ему так…
— Обжиманцы в кустах? — подсказала Арнетти.
— Ага. А мне наши девушки, наоборот, больше по нраву, чем те, из городов… и есть одна девушка… я бы, может, и хотел, но… нельзя к ней.
— Почему нельзя?
— Так дочь она…
— Чья дочь?
— Ну-у… одного важного оборотня.
— Ладно, не будем ходить вокруг да около. Кто твоя зазноба? Называй имя. Я вообще не местная, так что мне оно до фени… всё равно, короче.
— Всё равно вам, ага… — скривился Дагги, помолчал, посопел не хуже Берилл и выпалил: — Да Ринда это, Ринда.
— Так это же хорошо! — обрадовалась Арнетти.
— И что хорошего? Она дочь лесничего, как я могу к ней подойти?
— Ты же заходишь к Бернардам почти как к себе домой.
— Как сосед захожу. Как друг Бена. Как медведь, которого Ринни с малолетства знает и дурного обо мне не мыслит. И отец её это знает, потому и слова против не говорит. А кабы подозревал что, так, думаете, на порог пустил бы? — Дагги остановился и Арнетти вместе с ним.
Музыка стихла, и возле музыкантов появился Бернар. Поднял руку, привлекая внимание, подождал, пока все умолкнут и повернут к нему головы, и заговорил. Речь оказалась короткой, ёмкой и не разбавленной водой для красного словца. Лесничий поприветствовал собравшихся, напомнил о скором снисхождении туманов, холодной поре и неизбежном возвращении тепла и солнца по её окончанию и пожелал присутствующим хорошо провести время. Подал знак музыкантам и те заиграли вновь. Собравшиеся разделились: кто-то сразу встал в пары и начал танцевать, кто-то поспешил к столам, кто-то пошёл на поиски собеседников. Бернар же, отыскав взглядом Арнетти, направился к ней.
Часть 29
— Живо отыщи Ринду и пригласи её на танец, тогда и поговорите, — негромко велела Арнетти. Дагги растерянно уставился на спутницу, и она пихнула незадачливого медведя локтём в бок для придания нужного ускорения. — А ну, бегом.
Дагги наконец отмер и испарился с глаз.
— Куда это он? — подошедший Бернар проводил соседа удивлённым взором.
— Да так… вспомнил, что забыл кое-что, — Арнетти тоже проследила за нескладной фигурой, быстро растворившейся среди собравшихся.
Оставалось надеяться, что Ринду он не обидит. Необязательно по злому умыслу, но можно ведь и ненароком…
Бернар, пребывающий в счастливом неведении относительно истинных намерений Дагги, сразу потерял интерес к дальнейшим планам соседа на вечер и сосредоточил внимание на Арнетти.
— Чудесно выглядите, — пристальный взор пробежался по платью повторно, оценивая наряд с близкого расстояния, и поднялся на лицо, лишь на мгновение задержавшись на груди. — Очень свежо и ярко, по-весеннему.
— Спасибо, — Арнетти тоже скользнула взглядом по чёрному парадному костюму с галстуком. Определённо ему идёт. Так даже и не скажешь, что они нынче на деревенских танцах, а не в светской гостиной. — Правда, нынче пора осенняя…
— Да, в наших краях осень уже наступила.
— В моих… в смысле, там, где находится мой родной город, тоже осень золотая настала. Кстати, отличная речь.
— Благодарю, — Бернар усмехнулся и добавил, чуть подавшись к Арнетти и понизив голос: — Я каждый год произношу одну и ту же речь.
— Что тут такого? Всё по существу, коротко и ясно.
— Не думаю, что моя речь на самом деле всем настолько нужна, — Бернар покосился на танцующих. — Большинство здесь собирается отнюдь не ради моего красноречия, буде таковое.
— Ринда мне рассказывала.
— О моём красноречии?
— О том, для чего все тут собираются.
— Это старая традиция, восходящая к временам сбора последнего урожая в году. Туманы опускаются не только на озеро и Медвежий угол, но и на всю ближайшую округу, и вместе с ними приходит пора безмолвия, холода и покоя. В середине прошлого века сюда приезжали учёные мужи и маги Тёмного княжества, производили замеры, собирали образцы в окружающей среде, проводили ритуалы в попытке установить точную площадь покрытия и выяснить причины снисхождения туманов.
— И как, выяснили? — полюбопытствовала Арнетти.
— Если и выяснили, нам не сообщили. С тех лет сохранились лишь теории о происхождении да данные о площади покрытия. И те не вполне точны, поскольку туман каждый
