Книга Остров для особенных (сборник) - Хельга Лайс

я чуть не свалился, то не подала виду. Анна продолжала провожать меня взглядом, поджимая губы. Я сделал раз шаг, два… Мои ноги потихоньку привыкали к отсутствию не то что дорожек, а вообще всего. Не очень похоже, что здесь гуляют. Множество кустов, природного мусора, бьющие по лицу низкие ветки. Здесь разве что не хватало животных; только изредка кричали птицы. Мне, наверное, пришлось сделать двадцать шагов, прежде чем рядом со мной появилась Анна. Она ничего не говорила, но по растерянному лицу было видно её неодобрение и какую-то тревогу. Идти пришлось недолго, где-то около 20 минут по холмистому бездорожью вниз, полному листьев и сломанных веток, а в некоторых местах и рухнувших деревьев, в основном высоких и тонких. Я опасался, что сверну не туда и поэтому все время держался левой стороны. Ноги постоянно подворачивались, и если бы не деревья и моя верная спутница, то я бы не раз поцеловался с самой матушкой-природой. А ещё эта боль ниже бёдер… Вот об этом я старался не думать. Мне не хотелось выглядеть дурачком, поэтому я стискивал -зубы и упрямо следовал маршруту. И вот оно! За деревьями стоял высокий серый кирпичный забор с высотой в 4 метра, а наверху была натянута проволочная сетка. – Как ты думаешь, что это? – задала Анна вопрос, как будто мне известно. Я пожал плечами, но мне тоже стало сильно интересно. – Давай пойдём дальше вдоль стены. – А может лучше не стоит? – Ну уж нет! Не для того я шёл сюда, чтобы возвращаться. Анна не стала со мной спорить, и поэтому мы продолжили путь. Несмотря на близость стены, идти было никак не легче: хоть деревья стояли на расстоянии метра, не меньше, и ветки не били в лицо, так как они росли ввысь, но куча мелких камней, насыпанных горкой, то и дело расходились. Я хоте верить, что такая трудная дорога хоть что-то покажет. Сколько бы мы не шли, ворота или хотя бы проем никак не попадались. Анна снова стала уговаривать меня закончить с бесцельным блужданием и вернуться обратно, так как очень боялась заблудиться, да и время было под вечер. Хоть мне не хотелось сворачивать внезапное путешествие, но не стал ей отказывать. Мне было даже выгодно её нытье, потому что ноги гудели так, будто по ним прошёлся батальон. Не хотелось признаваться, что она оказалась права. – Ладно, только ради тебя. Выбирались мы гораздо дольше, если верить моим ощущениям, пребывая в сосредоточенном молчании. Тут бы не отвлекаться, что не подвернуть ногу или не получить веткой в глаз. Не знаю, о чём размышляла Анна, следуя за мной, но я думал о том, что находится за забором. Можно было бы решить, что там нет ничего, что это огороженная набережная… Однако я слышал шум автомобилей, ругательства, металлический стук. И странный запах. Пахло дымом. Моя логика подсказывала, что возможно здесь расположен завод. Только вот что здесь можно было производить? Здесь не добывали, не выращивали и не разводили. Никто из знакомых не говорил об этом месте… Выбравшись на берег со скалистой преградой, я бросил взгляд на Анну. Она хмурилась, стискивая зубы. – Доволен? Я сказал, что нисколько. Шли мы без настроения в полном молчании. И это терзало меня: если бы меня отвлекали разговорами, то я бы не возвращался мысленно к закрытой части острова. Если бы не ноющие ноги и сгущающий вечер, то я продолжил бы идти вперёд, чтобы знать точно. Нас ожидала обеспокоенная мать Анны, потому что до этого времени её всегда предупреждали о том, где и сколько пробудет дочь. А тут нами был нарушено это негласное правило. Она смотрела на меня ещё более неодобрительным взглядом, почти с желанием придушить на месте, чего за ней раньше такого не было замечено. Глазами она как бы говорила, что я порчу её единственную кровиночку, и сегодняшний случай дал ей повод утвердиться в этом. И это меня расстраивало, ведь я находил её мнение несправедливым, потому что я люблю Анну, и причинять ей боль или вред представлялось хуже смерти. Анна мне кивнула и с виноватым видом вошла в дом, а её мать ещё раз на меня недобро посмотрела и пошла вслед за ней, и захлопнула дверь так, что мне стало совсем паршиво на душе, словно туда нагадили. Дома меня никто не пилил, не спрашивал, да и вообще, складывалось впечатление, что обо мне либо не беспокоятся, либо сильно доверяют. Или вообще, возникла боязнь меня после моего состояния аффекта. За ужином я машинально проглотил свою остывшую порцию жаркого, не чувствуя вкус еды, так как мои мысли были поглощены новой загадкой. Упав на кровать одетым, я продолжал ломать голову над тем, что увидел сегодня случайным образом. Что находится за ограждением? Логика выдаёт, что это может быть место не столь отдалённых. Но зачем это рядом с курортным городком? Версию с фабрикой я отбросил. Если здесь и есть что производить, то только дары природы. Нет, это слишком просто, что принять это как факт. Проворочавшись около часа, я уснул с решимостью вернуться туда, чтобы закончить начатое. Вкус завтрака почти не ощущался, и я даже слегка обжёгся свежезаваренным кофе. И тут мама словно вспомнила, кем она является, и от её вчерашнего равнодушия (боязни) не осталось и следа: – Ты куда-то торопишься? – Да, есть одно важное дело. – Могу я узнать хоть что-то и куда оно ведёт? – Да так, мелочь. Просто мне надо именно сейчас с ним разобраться. Не переживай, ты же знаешь меня и мою чрезмерную осторожность. Да и что здесь может случиться? – Надеюсь, но все же моё сердце не на месте. Ты же практически не бываешь дома. Не стал я напоминать ей о вчерашнем поведении, потому что в мои планы не входило тратить время на нудные разговоры. Более того, мне на руку было, чтобы меня не допрашивали лишний раз. Вкусив толику новой, уже немного самостоятельной жизни, мне уже не хотелось делиться своими секретами и делами. Имею же я, будучи уже взрослым человеком, на них право, не так ли? Покончив с кофе, я схватил свою ветровку и быстренько вылетел из дому. Для начала мне нужно зайти к Даниле. Он среди нас самый крепкий и, самое главное, надёжный парень. Нельзя сказать, что ему хотелось присоединяться к моей авантюре: – Сам хоть знаешь, зачем тебе это? – Затем, что мне кажется, что здесь что-то нечисто… – А если нас поймают? Что тогда? Я не