бы не стала иметь с Новаком никаких дел. Обманет только так.
— Чую я, Лаврова, что ты что-то не договариваешь, — таки не выдержала Лизавета. Подошла к моему столу, облокотилась бедром о край, сложила руки на пышной груди. И как у нее пуговицы на блузке еще не расстегнулись? — Что тебя связывает с Новаком? Он же тебя взглядом пожирал, я видела.
— Давно тебе говорила, обратись к окулисту. У тебя явные проблемы со зрением, — проворчала я, утыкаясь носом в экран монитора. — Чего ты ко мне прицепилась? Хочешь попытать удачи? Так дерзай. Я не буду мешать. Если у тебя все получится, так уж и быть, поздравлю при всем коллективе. А пока, извини, поздравлять тебя не с чем. Только лишь с тем, что злоупотребление капустой в детстве привело к тому, что у тебя теперь есть природная подушка безопасности? Так это будет сомнительным поздравлением, ты не находишь?
Сказала я все это открыто, и не думая понижать голос. Пусть все слышат, что я сказала. Вон, и Лизка поняла, что сделала я это специально. Округлила глаза и стала глотать ртом воздух. Ну в самом деле, вот-вот пуговицы оторвутся. Она бы дышала что ли тише и помедленнее.
— Ты… — наконец, смогла выдавить из себя Лиза, — пожалеешь!
Уже жалею. Причем, о многом. А о чем именно, тебе лучше не знать. Нормальный бы человек ужаснулся, а ты, судя по всему, обзавидуешься. А зависть, как известно, плохое чувство.
— Ты закончила? — спросила, видя, что коллега и не думает отлипать от моего стола. — Или хочешь еще позубоскалить?
— Девочки, спокойнее, — сказал кто-то. Кто, я не поняла. Настолько неуверенным и тихим был мужской голос. — Сейчас начальник выйдет и все увидит.
— Если они начнут драться, то я ставлю на Лаврову. У нее рука тяжелая.
Очень смешно. И я бы посмеялась, если бы у меня было на то настроение. А так… хотелось прибить незадачливого шутника. У меня и так проблем хватает, а тут еще Лизка со своей дурацкой ревностью. И нашла же, кого ревновать. Новака! Да он же псих. И это сразу видно. Держалась бы она от него подальше. Впрочем… вдруг ей и в самом деле удастся переключить его внимание на себя? И он отпустит меня.
Как же… Да ты, Лаврова, мечтательница.
Лиза от такого воинственного настроя коллег немного растерялась. Похлопала глазами, смотря на них, потом, видимо, решила, что лучше не рисковать, и таки отошла от моего стола. И я смогла выдохнуть спокойно. До того самого момента, пока Новак не вышел из кабинета босса. И был он ну очень чем-то доволен. На меня не смотрел, я тоже старалась не косить взглядом в его сторону. Просто, если бы он и в самом деле смотрел, почувствовала бы. А так, прошел мимо и хорошо. Только вот, думаю, Лиза из-за такого невнимания немного расстроилась. Что ж, ей будет полезно хотя бы время от времени обламываться.
Как не странно, день прошел более-менее спокойно. Лиза оставила меня в покое. Да и ее закадычная подруга меня не трогала, что было уж совсем удивительно. Остальные тоже не дергали. Делали вид, что меня и вовсе в офисе сегодня нет. Начальство, опять же, не вспоминало. Чем не хороший день?
Если бы еще мысли дурные в голову не лезли. Рука так и тянулась к телефону, чтобы позвонить хотя бы матери. Про то, чтобы переговорить с братом, не могло быть и речи. Он точно не в себе, раз решился на прыжок из окна. Если услышит меня, что подумает? Станет ли ему хоть немного лучше или, наоборот, хуже? Мне было страшно рисковать. Поэтому пока я решила не набирать номер Вовы. Зато матери смогла позонить. Был уже конец рабочего дня, и я, спрятавшись от любопытных глаз в туалете, набрала ее номер. Надеялась на то, что мама возьмет трубку, и никто не подслушает наш разговор.
— Да, дочь, — услышала усталый голос, спустя пару гудков. — Ты все-таки соизволила мне позвонить? А я уж было подумала, что совсем о матери забыла.
— Как ты можешь так говорить, мам? — спросила спокойно, хотя внутри все перевернулось после ее слов. Когда она перестанет искать кругом виноватых? Тем более, среди тех, кто всегда рядом с ней. — Лучше расскажи, как ты себя чувствуешь? Что говорят врачи?
— Эти сволочи толком ничего не говорят, — тут же переключилась на бедных медиков мама. — Только пичкают какими-то таблетками. Говорят, что скоро меня отсюда заберут в другую больницу. Пугают, уроды. Думают, я скопычусь раньше времени. Как бы не так!
— Мам, успокойся, — попросила, не особо надеясь быть услышанной.
Я стояла в кабинке, прислушивалась к тишине и все боялась, что кто-нибудь зайдет. Тогда придется прервать разговор. А маме это точно не понравится. Она села на своего любимого конька. Все кругом виноваты, все плохие, а она одна бедная и несчастная. Раньше я болезненнее воспринимала ее слова. Сейчас просто старалась успокоить, чтобы она не говорила слишком много. Тем более, врачи могут услышать. И не думаю, что им очень уж захочется возиться со скандальной пациенткой. Даже если за ее здоровьем следит сам Новак.
— Я буду спокойна лишь тогда, когда вернусь домой. И мне дадут тихо умереть, — парировала раздраженно мать. — Как там Вовка? Что делает? Пыталась ему позвонить, но он не берет трубку.
Вот как… И почему я не подумала об этом раньше? Если бы телефон был у брата, он бы ответил и рассказал бы матери, где очутился. Сомневаюсь, что стал бы утаивать такое. Нажаловался бы и попросил, чтобы его вытащили из клиники. А если телефона у Вовки нет, значит… Тут тоже Новак побеспокоился. И, получается, я тоже не смогу дозвониться до брата.
Видимо, со всеми этими переживаниями я совсем перестала здраво мыслить. Надо прекращать и брать себя в руки. Иначе ничем хорошим это не закончится.
— Зашивается на работе, — после недолгого молчания, стала выкручиваться я. И что сказать? — Спрашивал про тебя. Говорит, телефон стал барахлить, вырубается постоянно. Вот он и не может с тобой поговорить. Но ждет, когда тебя выпишут.
— А почему вы ко мне не приезжаете? — с обидой в голосе, спросили у меня. — Может, мне что-то нужно. Вы совсем обо мне не думаете. Вот и какого черта я вас рожала?
— Мам, — надо попытаться привести ее в чувства. Иначе, она начнет себя накручивать. — Прекрати говорить глупости. Да, мы пока не приезжаем. Но я точно знаю, что у тебя все есть.
— Откуда? — а вот мать насторожилась. И
