Почему ей до сих пор не пришло в голову, что появление этих чертовых фотографий стало для Алекса не меньшим шоком, чем для нее самой? Их еще не окрепшие отношения разрушены грубым напоминанием о недавнем прошлом.
Только сейчас Кэти попыталась представить, что почувствовала бы сама, если бы сейчас увидела подобные фотографии Алекса с другой женщиной. Она бы просто растерзала его. Но Алекс был очень осторожен, фотографии его с другими женщинами хоть и появлялись, но только с официальных приемов ‑ ничего, что могло бы его опорочить. Конечно, в светской хронике проскальзывали кое‑какие намеки на его интимные связи с той или иной красавицей, но что‑либо доказать было нельзя.
Кроме того, как ни горько это сознавать, но в то время Алекса действительно ничто не связывало.
Вынужденный жениться на семнадцатилетней девочке, Серрано просто старался не слишком осложнять себе жизнь. Он не делал жене ничего плохого, не стремился специально причинить боль. На людях обращался с ней почтительно. В качестве платы за молчание отца Алекс дал жене то положение в обществе, которого и требовал Кристоф. Чего еще она могла ждать? Любовь не являлась непременным условием сделки.
— Вчера… — начала Кэти, еще не зная, что скажет, но понимая, что обязана перекинуть мост через пропасть между ними.
— …мне хотелось убить тебя, — закончил Алекс.
Кэти вздрогнула, но четкие черты лица мужа не выражали ничего. Так же, как и тон.
— Вчера я не понимал, каково тебе приходилось все эти годы, — продолжал он почти спокойно, если не считать слегка кривившихся губ. — Никогда не пытался поставить себя на твое место. Ты всегда выглядела довольной… до смешного довольной. Ничто в тебе не говорило, что ты чувствуешь себя несчастной.
— Ты не мог этого видеть. — Кэти стиснула дрожащие руки. — Ведь ты редко бывал дома, а я научилась скрывать свои чувства.
— Почему ты оставалась со мной? Я должен это знать, — настойчиво сказал Серрано, глянув в лицо жене черными непроницаемыми глазами. — Прекрасно понимаю, что причина кроется не в моем богатстве. Иначе ты бы не захотела выйти за какого‑то Стивенсона. Так в чем же дело?
Слабый румянец окрасил щеки Кэтрин.
Боже, как стыдно признаваться… А муж неумолимо подталкивал ее к признанию. Но для Кэти было невыносимо говорить о своих чувствах. Правда, когда‑то ответить Джери на его признание «я люблю тебя» казалось легче легкого.
— Как только я увидела тебя… — с коротким смешком пробормотала Кэти. — Звучит глупо, но… это была любовь с первого взгляда. С тобой когда‑нибудь случалось такое? — еле слышно спросила она.
— Да. — Алекс сделал небольшую паузу, снял трубку переговорного устройства и что‑то сказал по‑испански шоферу, а потом продолжил: ‑ Это произошло мгновенно, и ощущение просто ужасное. Будто прыгаешь с самолета без парашюта. Я ничего не мог с собой поделать, и мне это совсем не понравилось.
Сраженная прямотой мужа, Кэти опустила голову. Конечно, Алекс говорил о Марии Марфори. Тогда ему было всего восемнадцать, но все равно больно сознавать, что другая женщина смогла вызвать у Алекса чувство такой силы. Не будь Мария так предана медицине, Серрано до сих пор любил бы ее.
— Ты говорила о своих ощущениях, — напомнил он.
С досадой Кэти закусила губу и почувствовала вкус крови.
— Я была так наивна… Сначала мне казалось, ты чувствуешь то же, что и я. Ты слегка ухаживал за мной, только и всего, но у меня не было никакого опыта, чтобы понять это, — сказала Кэтрин прерывающимся голосом. — Поэтому в поступке Кристофа целиком моя вина. Если бы я не влюбилась в тебя так явно, отец и не подумал бы искать «скелет в твоем шкафу».
— Разве это вина? Знаю, тогда, в банке, когда искал свидетельство, я обидел тебя, но просто ты случайно оказалась под рукой, — необыкновенно спокойно признался Алекс. — Обвинять тебя глупо, но ты дочь Кристофа, а до его смерти я жил в таком напряжении… Когда не нашел в ящике свидетельства, то потерял голову. Наверное, сейчас поздно просить прощения, но я жалею, что тебе пришлось узнать о… бизнесе твоего отца.
— Когда‑то я должна была это узнать. — Кэтрин удивилась спокойному тону Серрано. Странно, что они еще не добрались до дома его матери. Кажется, Алекс говорил — ехать недалеко… Украдкой взглянув на мужа, она поняла, что нервы у него на взводе. Очевидно, Алекс старался успокоиться и не показать домашним, что они с Кэтрин в ссоре.
— Думаю, нам очень важно быть честными друг с другом. — Черные ресницы опустились. — Ты говоришь, что любила меня, когда мы поженились… И когда же перестала?
— Что «перестала»? — Стоило Кэти взглянуть на мужа, и она потеряла нить разговора. Одной его улыбки достаточно, чтобы у нее замерло сердце. Алекс совершенно прав: это ужасно — любить так сильно, что все твои надежды и мечты о счастье связаны с одним‑единственным человеком… Когда то взлетаешь в облака, то спускаешься прямо в ад.
— Перестала любить меня, — не отставал Алекс, говоря нарочито небрежным тоном, словно речь шла о погоде.
Кэтрин замерла. Сама не понимая как, она оказалась втянутой в жизненно важный разговор.
— Просто вычеркнула тебя из своей жизни, вот и все. Я не помню когда…
— Так почему же ты осталась? — с беспощадной настойчивостью спросил Серрано, и Кэти наконец поняла, что заставляет его спрашивать. Ему надо знать. Она опустила глаза.
— Когда я вышла за тебя замуж, я совершила единственный поступок в своей жизни, который заставил отца мною гордиться… это одна причина. Для меня всегда было очень важно завоевать его любовь и одобрение. — По голосу Кэтрин было понятно, насколько она презирает себя за это. — Я очень хотела вначале завоевать и твою любовь…
Алекс шумно выдохнул.
Вдруг Кэти овладело бесшабашное настроение. Зачем притворяться и скрывать очевидное? Она засмеялась.
— Послушай, теперь это ровным счетом ничего не значит! Я совсем не хочу, чтобы ты переживал из‑за пустяков. Я никому никогда не была нужна. Кристоф не считался со мной. А потом появился ты. И точно так же относился ко мне — как к вещи. Я давно к этому привыкла и приспособилась: жила собственной жизнью, спрятавшись в уютном маленьком коконе, где так тихо и безопасно…
— Но, должно быть, я постоянно заставлял тебя страдать.
Обычно густой, красивый баритон Алекса звучал странно, будто Кэти его чем‑то расстроила… Смешно, подумала она, мелкими глотками допивая апельсиновый сок. Голова почему‑то стала странно легкой. Конечно, с запозданием он мог пожалеть, что причинил ей столько зла, но, принимая во внимание несколько необычные обстоятельства их брака, у Алекса вовсе нет причин так убиваться.
— Если ты ничего не ждешь от жизни и не слишком ценишь собственную персону, — с трудом продолжила Кэти, — то спокойно относишься к тому, что тебя постоянно возят лицом по столу.
