Книга Зимняя война - Влад Тарханов

– Вероятно, но ведь и ты будешь наступать…

– Где? По целине и бездорожью? Посмотри на карту – у меня один путь – по узкому устью речушки к Йиноки и Пудаярви, там только могу выйти на нормальную дорогу и повернуть на Оулу. Не успею я тебе на выручку во второй раз прийти. А закончится это тем, что ты из окружения все-таки вырвешься, но какими силами? А после у финнов освободятся мобильные силы, которыми они так же остановят, отрежут от снабжения и мою дивизию. И мне придётся из окружения вбираться. Примерно так.

– И нас потащат на разборки, а у тебя бумага будет… Так?

Я пожал плечами, мол, так вышло бы…

– Значит, жопу себе прикрыть решил?

– Ну, если я вижу в конце пути трибунал, то зачем мне идти на него не подготовившись.

– Даже так?

– Ну ты же умный человек, Андрей Иванович. Если наши две дивизии расколотят, кого назначат виновным, Духанова? Ты же лучше знаешь всю подноготную… Кого-то из нас двоих. Вот я и прикрыл себе жопу, как ты точно заметил.

Зеленцов кривовато ухмыльнулся в ответ. Но моя откровенность его поставила в тупик. Он понимал, что теперь надо идти начистоту, посмотрим, как далеко он зайдет в своих откровениях.

– Да, извини, Алексей Иванович, чего уж там, если быть честным, растерялся я, когда в передрягу тут попал. Хотел отступать, требовал от Духанова такой приказ отдать, не верил, что ты сможешь пробиться. А то, что тебе ударили навстречу, так это не моя заслуга – это командир 759-го сообразил, его ребята поднялись.

– Давай еще по одной! За Сталина! – это моё предложение нашло отклик в сердце комбрига Зеленцова. Меня его откровенность порадовала. Выпили, потом еще по одной, после чего я изложил ему свое видение плана наступления. Потом подошли наши начальники штабов, майор Чернов, который стал начальником штаба Особого корпуса и ничему уже не удивлялся. Майор! Начальник штаба корпуса! А что делать? Написал уже и отправил представление на подпола, пока что для него это предел роста по званиям. Закипела работа.

Глава двадцать четвертая

Укрепрайон

Суомуссалми. 16 декабря 1939 года

Знаете, какой самый мощный в мире укрепрайон? Так это сердце женщины, как говаривал один очень мудрый одессит на привозе. Почему мудрый?

Потому что он торговал газированной водой на разлив, и был при этом подпольным миллионером! Это, конечно, из области шуток. Но сердце Марии Львовны Ворониной странно ныло и разрывалось от необъяснимой тоски. Почему необъяснимой? А тут всё просто: комбригу Виноградову Маша соврала: она ушла от Зинаиды Виссарионовны Ермольевой не из-за тяжёлого характера оной дамы, отнюдь. Она пошла в армию за лукавой улыбкой и курчавой шевелюрой Моси Вайнштока, который служил как раз в 44-й стрелковой дивизии врачом. Была одна маленькая проблема: Моисей Вайншток был женат. И, вроде бы, несчастлив в браке. Это сейчас Маша знала, что словам мужчины верить нельзя, вот ни на грош верить нельзя, ни на жалкий потертый грошик! И что он ей наплел в тот вечер, когда им случилось остаться наедине! Маша все помнила, но вспоминать уже не хотела. И не пила, и шоколадку не надкусывала, а проснулась рядом с хорошим человеком, лишившись девственности. Потом пришлось расстаться и с иллюзиями. Но до этого она спонтанно приняла решение пойти в армию, а знакомства ее отца позволили попасть в ту дивизию, где служил её Мося.

А какие он писал ей письма из Житомира! Вот только приехав в Житомир и увидев Соню, жену Моисея Гершелевича Вайнштока, военврача третьей категории, беременную вторым ребёнком, Мария стала прозревать. Мося познакомился с ней по второму разу, приглашал в гости, Соня, радостно улыбаясь, обнимала мужа, и от этой семейной идиллии, в сердце Марии Львовны Ворониной, уже военврача третьей категории, возник целый укрепрайон, в который мужчинам доступа не было.

Но сейчас… Её укрепрайон трещал по швам. Почему она его поцеловала? Что, не знала, что у комбрига репутация заядлого бабника, два брака, закончившиеся разводом из-за походов Виноградова по чужим виноградникам. Знала, всё знала, да и не был комбриг мужчиной её мечты, она ценила в мужчинах юмор и интеллект, вот только интеллектуалом Алексей Виноградов не выглядел. Любил выпить. Да! Был храбрым, даже безумно храбрым. Но это как раз Машу никогда не привлекало. Ей казалось, что военные должны одерживать победы с минимальными потерями, чтобы у военврачей и похоронных команд работы было меньше. А в комбриге она видела человека, который будет бросать бойцов на убой по первому приказу. Было у него такая черта: схватить в горячке боя свой револьвер и погнать цепь бойцов в атаку, самому летя впереди цепи на крыльях военного угара.

Так всё начиналось. Дивизию отправляли в спешке, у большинства бойцов не было зимнего обмундирования, лекарства похватали какие были, но… Но по мере продвижения на Север, всё менялось. Бойцы обзавелись ватниками, валенками и полушубками, недостающие медикаменты пополнили, появились лыжи и белые маскхалаты, работа снабжения, которому раньше внимания никто не уделял, стала чёткой и эффективной.

А тут еще эта истерика… Она впервые увидела в Алексее Виноградове человека со своими слабостями, а не бездушную машину войны. И ещё, она видела, как Алексей преодолевал, ломал себя, поступал не так, как привык. О том, что он сильно изменился на этой войне, говорили многие, с кем Маша общалась. Практически перестал пить. Стал внимателен к бойцам и командирам, прислушивался к чужому мнению, оказалось, что у него сильные волевые качества.

И всё-таки сердце её было в смятении. Маша боялась признаться себе, что по-прежнему любит Мосю, своего первого мужчину. Да, мерзавца, лгуна, бессовестного подлеца, но искрящегося тонким еврейским юмором с нотками сарказма, он мог даже подшучивать над самим Сталином, правда, делал это ненавязчиво и тихо, так, чтобы никто кроме нее не слышал и полслова…

Маша сама не знала, насколько она была права, оценивая интуитивно этого умницу Мосю… Жаль, что любовь коварная штука, полюбить можно и подлеца, если так карта ляжет. Из протокола ТОЙ реальности, которая, уже не произойдёт.

«Вопрос: Почему указанное к-во раненых, 10 человек были оставлены в лису билофинов при отступлении?

Ответ: Эвакуировать раненых из кольца окружения небыло возможности…»[64]

Глава двадцать пятая

На Оулу

Хюрюнсалми. 18 декабря 1939 года

Всё-таки я финнов переоценил. Да, они создали какое-то подобие узла обороны в Хюрюнсалми, точнее, узел обороны строился по берегам Хюрюн-ярви,