class="p1">— Несколько тысячелетий. В сущности, я всегда молодой. Признаюсь, я был героем многих шумных и забавных историй. Стоит вспомнить события давних лет, лица женщин, которых я любил, возникают передо мной снова и меня охватывает чувство нежности. Всех их я могу вспомнить сейчас. Время, проведенное во Франции. Я снова вижу себя Наполеоном. Я облагородил его ум, этого человека воли и огненного темперамента я привел к невероятным высотам! Но слава длится недолго — у успеха есть своя цена.
— Его женщины были твоими любовницами?
— Ничего подобного! Давай его и их оставим в покое. Раз уж ты проявляешь любопытство к моим делам, скажу тебе, что я до сих пор не утратил интереса к умным и красивым женщинам.
— Я думала, что ты на это не способен.
— В Америке как нигде еще много очень красивых женщин, меня к ним влечет…
— Все такой же сердцеед! Когда же ты обратишь на меня внимание?
— Дай мне время…
— Пока я высохну от старости, — усмехнулась Сара, вздохнула и с какой-то обреченностью произнесла: — Еще долго придется ждать.
— Мне ли не знать, что женщины ненасытны, сварливы, распутны, вероломны и капризны, — проворчал Вельзевул, недовольный тем, что позволил ей эту остроумную реплику.
— Не преувеличивай! Подумай как следует и согласись со мной, что мужчины — грубы, лживы, жестоки, у них необузданный нрав.
— В это никто не верит. Добродетель вообще противна грубой природе, несовместима с ней. Те, кто не признают силу, падут жертвами ею раньше тех, кого обольстил дьявол. И пока это остается так, будет длиться мое торжество!
— Ах, Вельзевул! Давай вспомним, что мы начали с того, что хотели понравится друг другу! К чему мы пришли сейчас? Ты думаешь, наверное, что пора уже отделаться от меня.
— О чем еще думать!
— Понимаю. Встреча со мной не была случайной, ведь так?
— Хотя я вне того, что составляет жизнь обыкновенного человека, любопытство заставляет меня искать кого-то, кто был бы равен мне по духу.
— И нашел меня!
— Уже горько жалею об этом. Ты меня просто подавляешь. Твои требования лишь возрастают со временем. И вот ты дошла до того, что стала пытаться манипулировать мною.
— Ты что так и будешь злиться на меня! Я ведь хорошая, ты не зря всем предпочел меня!
— Какое там! Одна женщина расчетлива, другая строптива, третья ленива и изобретательна на обман. Ты обладаешь всем этим вместе, что делает тебя…
— Опасной, — подсказала Сара.
— Нет, не опасной, а скорее своенравной женщиной, которая взяла за систему делать все наоборот.
— Это комплимент или что?
— Решай сама.
— Ты не выгоняешь меня? — спросила Сара, глядя на озабоченное лицо Вельзевула.
— Нет. Буду терпеть. Женщине, которая желает посвятить свою жизнь мне, следует быть покорной и безучастной. Следи за тем, что ты делаешь и как.
— Меня уже обуревает стремление быть такой!
— Ну, изменишься, а потом что? Поразительно! Ты совсем не боишься связать себя обязательством служить дьяволу.
— Я привязалась к тебе, Вилли. Я не мыслю себя отдельно от тебя. Да и как может быть иначе! Ты мое счастье! Сделай меня бессмертной, и я буду доказывать тебе постоянно, что люблю тебя. Вот увидишь!
— О, боже! — вырвалось у Вельзевула.
— Ты сказал: «О боже»! Очень хорошо! — не своим голосом сказала Сара, с трудом сдерживая волнение.
— Нет, — стал оправдываться он. — Я сказал: «О боже! Не люблю я тебя»!
— Вот это мило! Ты просто меня не знаешь. Я веселая, нежная, преданная, люблю музыку, не могу жить без роскоши. О-ля-ля! Я хочу жить только тобой!
— У меня есть сомнения. Взять хотя бы одно то, что женщина существо непредсказуемое.
К Саре вернулась прежняя решительность.
— Обещаю, мутить воду не буду.
— Ладно. Но если я узнаю, что в доме моем ты плетешь интриги…
— Что ты!
— …ты провалишься к своей еврейской родне, — закончил Вельзевул.
Остается лишь сказать, что ни одна умная женщина не заслуживает призрения, даже в том случае, когда, допустив ошибку, она ставит себя в унизительное положение. Что там ни говори, а Сара умная женщина, но без большой уверенности в себе она была нерешительна и все ее претензии затемнялись сомнениями, что, впрочем, сковывало ее шаги, но не мешало двигаться к намеченной цели. Ну, а цель была одна — соблазнить Вельзевула. Она и дальше будет досаждать ему и даже тогда, когда он перестанет скрывать, что утомлен ее навязчивостью, она не оставит свои попытки. Перевоплотившись в себя молодую, Сара еще усерднее, чем прежде, искала его внимания: стройная, цветущая, с густыми волосами и ярким взглядом, неспособная выйти из состояния полного упоения жизнью, она едва ли не преследовала Вельзевула.
Кто-то из великих сказал, что только надежда воодушевляет нас на победу. А вот что сказал Вельзевул, он это сказал безотносительно к Саре уже после того, как они оба посмотрели прекрасный французский фильм «Опасная дружба», там рассказывалось об одном подростке, который в первый год своего пребывания в закрытой школе для мальчиков, влюбился в младшего мальчика и был умилен тем, что тот отвечал ему взаимностью. Вельзевул находился под большим впечатлением от этого фильма, он пришел в комнату, в то время как Сара, не лишенная таланта, упражнялась на рояле, имея в своем репертуаре пять малоизвестных пьес, сел рядом и глядя как она играет гаммы указательным пальцем, сказал: «Я вообще ненавижу ложь — она убивает все. Однако я прощаю молодым неискренность и обман, мне нравится наивная ложь юных душ». Следует сказать, что Вельзевул видел себя обреченным на одиночество Чайльдом Гарольдом. Он своим существованием как бы говорит всем: вы умрете, после вас придут другие, они тоже умрут — так выражает себя постоянство.
16. У Вельзевула не было ни времени, ни желания анализировать их отношения. Зато у Сары было и то и другое: она правильно рассудила, что доверие к человеку растет вместе с уважением к нему. Вот и сегодня, испытывая потребность в самоутверждении, она едва сдержала себя от порыва сказать, как высоко она его ценит. Но что может ответить мужчина женщине, которая втерлась к нему в дружбу? Тщетно пытаясь внушить ему нежные чувства, она прибегала к разным уловкам, но ни одна из них ни к чему не привела — Вилли был все так же холоден и безучастен. Что тому причиной? Прошло два месяца, а Сара так и не добилась его благосклонности. Она была оскорблена пренебрежением, которое Вельзевул выказывал ее женской природе. Иногда он позволял себя обнять, редко обнимал сам, еще реже целовал ее, разумеется, когда был вынужден обстоятельствами. Тем не менее,
