призывает нас думать за пределами повседневной реальности настоящего, он же настаивает на том, что наше видение справедливого общества не должно быть оторванным от реальности, а должно быть связанным с существующими условиями и возможностями, которые они порождают. Тем самым поддерживается балансировка между «реалистическим» и «утопическим» мышлением, рассмотренная в первой главе. В контексте гендерного распределения времени современные условия включают в себя эффективную контрацепцию, кормление из бутылочки и лечение бесплодия, разрушающих «естественную» связь между женщинами и уходом за грудным ребенком, между возрастными и репродуктивными способностями. Эти перемены создают значимые материальные условия для домашнего равноправия.
Наконец, марксистская перспектива позволяет нам увидеть, что реальная гендерная справедливость вряд ли достижима в пределах системы, базирующейся на гонке за прибылью, где гендерное разделение труда и государственные политики — это не просто вопрос политического выбора, индивидуальных пожеланий или изменения культурных предпочтений. Здесь они связаны с императивами глобальной экономики, в которой всё больше и больше «женщины играют основную роль, как низкооплачиваемая рабочая сила просто незаменима для современного накопления капитала» (Ward, 2002, p. 139). Неолиберальные условия этой экономики также все в большей степени содействуют индивидуализму, маргинализации обязанностей по уходу, самонадеянно исходя из того, что они будут встречены индивидами без энтузиазма и коллективной поддержки. Посему справедливое распределение времени и обязанностей по уходу, скорее всего, будет встречено в штыки доминирующими экономическими интересами, и маловероятно, что эти цели могут быть достигнуты в изоляции от общих социально-экономических изменений. Хотя марксизм исторически сосредоточен на классах и не замечает патриархальных интересов, последние феминистские исследования о неразрывной природе класса и гендера дают возможность понять, что гендерные различия в использовании и восприятии времени являются неотъемлемой частью мужских привилегий. Поэтому даже незначительные попытки изменить эту систему натолкнутся на сильное сопротивление.
«Мысленный эксперимент» Нэнси Фрейзер (Nancy Fraser)
Итак, существует стойкая потребность в создании образа справедливого и желаемого будущего, даже если такой вариант будущего столкнется со стойким сопротивлением. Создание подобной альтернативы несправедливому настоящему может быть важным само по себе и необходимым условием даже для умеренных реформ. Так, Нэнси Фрейзер предложила важный образ будущего, в центре которого находится гендерное использование времени. В своем «мысленном эксперименте» она берет за отправную точку существующие условия постиндустриального социального государства и старается посмотреть на него через «системное реконструктивное мышление», чтобы выстроить справедливое альтернативное будущее, отвечающее принципам гендерного равенства. Она видит гендерное равенство как соединение семи принципов — борьбы с нищетой, борьбы с эксплуатацией, равенство доходов, равенство времени досуга, равенство уважения и борьбы с маргинализацией и антиандроцентризмом[17]. По ее мнению, ни модель «универсального кормильца» («universal breadwinner» model), которая предписывает всем гражданам вести себя как мужчины и, следовательно, обеспечивать государственную поддержку для выполнения обязанностей по уходу, ни модель «окружающих заботой матерей» («care giver parity» model), которая поддерживает тех, кто занимается заботой в семьях, обеспечивая денежным пособием опекунов, и делает доступным выбором работу, которая занимает неполный рабочий день — не соответствуют всецело указанным принципам, даже если бы они были достижимы в идеале. Вместо этих моделей, неявно присутствующих в текущей политической практике большинства американских феминисток и либералов, западноевропейских феминисток и социал-демократов, соответственно, она предлагает «универсальную опекунскую модель» («universal care giver» model). Эта модель предполагает и предоставляет всем гражданам соединять возможность работать и ухаживать, так же как и участие в жизни общины с политической активностью. Эта модель не старается приспособить женщин к доминирующим мужским образцам, она делает «современную женскую жизненную модель — нормой для всех» (Fraser, 2000, pp. 3, 25).
Конечно, эта модель радикальна. Как пишет Фрейзер, она «не только эффективно демонтирует гендерные оппозиции между "кормильцами" и "заботливыми"», она также разрушит существующий гендерный уклад (Fraser, 2000, p. 27). Поэтому не следует ожидать, что этот утопический проект будет реализован в ближайшем будущем. Однако без такого видения мы остаемся в ловушке настоящего, ограничивающего наши творческие возможности тем, что мы уже делаем. В этом настоящем, например, многие женщины считают, что возложенные на них домашние обязанности — это правильно, так как «единственная альтернатива, которую они могут себе представить, это не равное разделение труда, а ситуация, когда мужчины не делают и этого» (Baxter and Western, 1998, p. 118; см. также: Baxter, 2000, и обсуждение утопического мышления в седьмой главе).
Выводы
Эта глава показала, что границы между общественным и частным являются весьма условными и проницаемыми, возникшими вместе с другими деспотическими дихотомиями, или поддерживаются патриархальными привилегиями мужских потребностей и их восприятием, будто это «нормальная» ситуация. В этой главе подчеркивались домашние основания мужских политических и экономических привилегий. Особый акцент был сделан на экономическом и гражданском значении многих домашних дел и общественной активности. Несмотря на многие теоретические проблемы, мы исходили из того, что марксистский подход очень важен для феминистского анализа.
В главе были определены три ключевые цели для феминистской политики времени: выявление и оспаривание распределения оплачиваемой работы, неоплачиваемая работа и свободное время; позитивная оценка и награда за время, потраченное на заботу, а не взгляд на него как на негативные ограничения; обеспечение лучшего баланса между естественными темпоральными ритмами, часто необходимыми для личной деятельности и заботы по уходу, и жестким графиком овеществленного часового времени. Эти цели близки к идеям Фрейзер «о социальном мире, в котором жизнь
граждан интегрирована с наймом, уходом, общественной деятельностью, политическим участием и включенностью в ассоциативную жизнь гражданского общества — но оставляет время и для развлечений». Эти идеи требуют глубоких изменений «нормальных» современных представлений и способов жизни, хотя они не ведут к легким политическим решениям. Тем не менее, как пишет Фрейзер, «если мы не будем руководствоваться этим видением альтернативы теперь, — мы никогда не станем ближе к достижению наших целей» (Fraser, 2000, p. 27).
Глава шестая.
Феминистская политика и социальные государства
В пятой главе указано, что вопросы и неудобства, связанные со временем, требуют от женщин коллективных, политических решений. Их форма зависит от того, насколько широко политический процесс и структуры современного социального государства открыты для феминистского вмешательства: это и есть тема этой главы.
Первый подраздел опирается на последние феминистские теории государства, утверждающие, что эффективная феминистская политика требует как взаимодействия с государством, так и автономных действий. В ней также указывается, что политические последствия могут иметь важное длительное воздействие на гендерную идентичность и временные нормы. Второй подраздел снова возвращается к теориям социальных режимов (the welfare regime theories), рассмотренных в первой главе. Далее показано, что перспектива с акцентом
