– Пойдемте. – ткнул меня в бок Бауэр. – Нас зовут.
Мы тихо проскользнули между рядов спящих слуг и оказались на улице. Дымный алый шар солнца медленно садился за вершинами гор, и, повинуясь ударам медного гонга, стайки монахов в черных плащах хлынули из всех щелей. Они стекались к огромной храмине под золоченой двускатной крышей, поспешно скинув на пороге войлочную обувь, простирались ниц и просачивались за массивные двери. Мы следовали за своими провожатыми туда же.
В полутемном помещении тускло горели медные светильники, заправленные маслом, освещая бесконечные ряды каменных фигур: божества и великие учителя веры выстроились вдоль стен и, казалось, тоже присутствовали здесь. Нас провели между рядами низких деревянных скамей, на которых сотни три монахов и послушников медленно покачивались в такт тамбурину, слабо ударявшему возле жертвенника. По углам курились благовония. Мой нос уловил приятный аромат сандала со слабой примесью опиума.
– Старайтесь не дышать, – бросил нам через плечо Хайдеггер.
– Зачем мы идем? – доктор Штранге все время спотыкался и хватал меня за рукав.
– Помолчите! – цыкнул на него Бауэр. Он ни на шаг не отставал от Рампа.
– Сюда. – указали нам наши провожатые.
Мы свернули в левый проход, когда затылок у меня уже начало ломить от аромата курящихся палочек. Несколько шагов в темноте и наша процессия застыла на пороге просторной, богато убранной комнаты.
– Делайте то, что буду делать я. – тихо шепнул нам Хайдеггер. – Даже если это покажется вам противоестественным. Один неверный шаг и я гроша не дам за наши головы.
Он простерся ниц и медленно пополз вперед по полу. Мы в недоумении последовали его примеру. Не доползая до середины комнаты. Рампа замер и продолжал лежать, пока чей-то скрипучий голос сверху не заставил его подняться. Перед нами на груде алых подушечек сидел сухонький старичок в пурпурном зене и плоской шапочке из золоченой парчи. Его внимательные, колкие глазки перебегали с одного из нас на другого, ни на ком не останавливаясь. За спиной великого гомпштена стоял китаец, так нерадушно встретивший нас у ворот, и что-то шептал старику на ухо. Тот сделал ему знак замолчать и задержал вопросительный взгляд на Хайдеггере.
– Вы можете говорить. – шепнул наш проводник Бауэру.
Профессор смешался.
– Мы принесли великие дары вам, почтеннейший, и вашему монастырю. – начал он. – С нами сахар и белые деньги, мулы и оружие…
Хайдеггер переводил.
Слабая улыбка зажглась на губах гомпштена и тут же погасла. Он что-то проговорил и тихо засмеялся. Китаец довольно кивнул и тоже улыбнулся.
– Вы слишком многого хотите, – перевел Рампа, – всякий, кто добирается сюда, приносит сахар, но не всякий уносит голову. Вы не паломники. Вам нужен путь. Зачем? – старик качнулся вперед. – Что вы знаете о пути, чтобы хотеть его? Кто вы?
Враждебный тон гомпштена смутил моего учителя, и, пока он подбирал слова, вдруг заговорил Хайдеггер. Его жесткий и властный голос поразил меня.
– Мы слуги того, кто придет, и враги того, кто уже приходил и занял его место.
Старик напрягся.
– Откуда вы?
– Из вечного пламени…
– Куда вы идете?
– В вечное пламя.
Дальше Хайдеггер перестал переводить для нас свои слова, и мы стояли, хлопая глазами, пока он обменивался с великим гомпштеном какими-то им одним понятными паролями. Наконец, лицо старика изменилось, и он указал на ковер у своих ног.
– Он разрешает нам сесть. – сказал Рампа.
Доктор Бауэр тут же плюхнулся, подогнув под себя ноги. Гомпштен с удивлением уставился на него.
– Зря вы это сделали. – укоризненно покачал головой Хайдеггер.
– Но ведь он сам разрешил. – профессор непонимающе глядел на проводника.
– Он мог, но вы не должны были. – вздохнул Рампа. – Теперь уже все, сидите. – остановил он жестом собравшегося было опять встать Бауэра. – И не говорите ему про сахар, у него этого сахара…
Гомпштен растянул свой высохший ротик в милостивой улыбке и хлопнул в ладоши. Появились послушники с чаем и сушеными финиками.
– По нашим обычаям запрещено во время чаепития использовать фарфоровые или золотые чашки. – перевел Рампа слова хозяина. – Эти сделаны из редчайших пород древесным наростов. Обратите внимание на рисунок..
Гомпштен вел себя как радушный хозяин. Я огляделся по сторонам. Комната, в которой мы находились, могла быть с полным основанием названа кабинетом. Здесь в ящиках стояло множество книг, лежали рукописи. На стенах висели восхитительные картины на шелке глухих тонов. За окном раскинулась горная долина, монастырь царил над ней, открытый всем ветрам.
За спиной гомпштена я увидел золоченую фигуру сидящего Будды величиной с пол человеческого роста. Правую руку он прижимал к груди, левую протягивал к нам, развернув ладонью вперед. На ладони я с ужасом увидел выбитый треугольник с алым рубиновым глазом внутри.
– Это не Будда, это Майтрея. – шепнул Рампа. – Посмотрите, как он сидит.
Действительно, Майтрея сидел по-европейски.
– Хороший китайский чай, не правда ли? – гомпштен отставил свою чашку в сторону. – Зачем вы ищите путь? – брови его вновь сдвинулись. Бауэр заерзал и пододвинулся по ковру ближе к сидению старика.
– Моя страна причастна великой черной вере, – сообщил он, стараясь, видимо, говорить в тон гомпштену. – Теперь она потерпела поражение в схватке с врагом.
– До нас дошла эта прискорбная весть. – гомпштен покачал головой.
– Мы идем к своим старшим братьям и покровителям, чтобы спросить совета и помощи. – продолжал Бауэр.
Старик усмехнулся.
– Многие видят в великим махатмах своим старших братьев, но неизвестно, чьими родственниками они считают себя сами. Что за люди пришли с вами? – спросил ом, помедлив.
– С нами нет больше людей, – покачал головой профессор, – остальные коровы.
Старик одобрительно кивнул.
– Вам нужно совершить очистительный обряд тшед. Только после, этого путь будет свободен.
Хайдеггер сделал страшное лицо, стараясь показать Бауэру, что тот не должен соглашаться. Но профессор не внял.
– О, конечно! – радостно подскочил мой учитель. Он, как видно, не ожидал такой скорой и легкой победы. – Мы выполним все, что необходимо.
Я услышал сухой смешок Рампа.
Старик выглянул в окно на сумеречное небо и удовлетворенно кивнул.
– Через час вас проводят для совершения обряда в особое место. Я пришлю все, что может потребоваться.
Нас больше не задерживали. На улице, когда наши провожатые исчезли за дверями храмины, Хайдеггер резко повернулся к Бауэру.
