и стал пробивать. Красный – с силой стукнул Гера по клавише. "Та-дам!" – откликнулся аппарат и удвоил выигрыш. Черный – та-дам! Черный – та-дам! Красный – та дам! Черный… Гера пробивал раз за разом пока у него на счету не оказалась сумма эквивалентная долгу.
– Пока дает, можно еще пробить, – посоветовал Алишка и украдкой подмигнул мне, – отдашь долг, и еще покайфовать с этой монеты сможем.
– Черный, – секунду помедлив, отчаянно стукнул Гера по клавише и видно было как смертельный ужас отразился в его мутных глазах, когда аппарат издал издевательский звук и забрал его выигрыш, оставив с исходными пятьюстами рублями.
– Ебанный свет! – схватился Гера за голову, но, овладев собой, попробовал подняться вновь, однако в два удара проиграл последние гроши. Алишка с трудом сдерживал злорадный смех. Казалось, Гера начал седеть практически на глазах.
Бледный, положив руки в карманы, он с ненавистью смотрел на аппарат.
– Какой ты нахуй фермер?! Да ты… да ты… да ты – ПИРАТ, БЛЯДЬ! – в сердцах бросил Мини-Гера.
– Есть другой вариант по-быстрому копейку поднять, – обнадежил Али, – давай на тебя кредит оформим?
Геракл, в глазах которого на мгновенье вспыхнула надежда, только махнул рукой и, развернувшись, побрел к выходу.
4
Раздосадованный Гера уехал, а мы с Алишкой и нанюханным спидами Барышником решили задержаться в Орленке. В отличие от парней я никогда не был азартным игроком и не имел амбиций выиграть все деньги – в смысле вообще все – поэтому оказавшись в плюсе на пару тысяч, решил остановиться. Снял кэш и просто уселся рядом на высокий крутящийся табурет, на подобие тех, что ставят у барных стоек, и, попивая халявный, подцепленный у покерного стола, виски, глазел на посетителей, увлеченно стучавших по кнопкам, чешущих репу за картами или щекочущих нервы у рулетки. Женщин среди них почти не было, а мужчины делились на немолодых корейцев из Средней Азии и разношерстных представителей кавказских кланов. Первые – с идеальными, благодаря разрезу глаз, покер-фэйсами позвякивали часами и побрякушками – из желтого, а чаще красного золота – по касарю килограмм. Одеты они были в костюмы, идеально немодные в контексте современных тенденций и просто пищащие в рамках куйлюкских представлений о прекрасном. Под пиджаками бликовали черные или бордовые рубашки. В общении эти дядьки были довольно просты, но не упускали ни единого случая продемонстрировать свой достаток, заставив меня вспомнить поговорку об ингушах, услышанную от какого-то парня:
– Если б понты светились, Назрань из космоса видно было бы, – спокойно объяснил он, перехватив мой удивленный взгляд на усыпанный бриллиантами телефон в руках типа с надписью «06 RUS» на футболке.
Меня так развлекла эта мысль, что я всерьез задумался, как правильнее перефразировать столь меткое высказывание применительно к корейцам, однако, копнув глубже, понял, что не учел много всяких «но» – например, если вместо Назрани поставить Ташкент, покажется, что речь об узбеках, если Сеул – не уверен, насколько это соответствовало бы действительности. О Пхеньяне и говорить нечего – в Северной Корее, представляшейся мне чем-то вроде Океании из оруэловского 1984, все слишком увлечены выживанием в условиях диктатуры пролетариата. В итоге я махнул рукой и без сожалений оставил эту затею.
Что до кавказцев, они здесь были на любой вкус: старые и молодые, в вызывающе-полосатых костюмах и прикидах из облегающих черных шмоток, с длинными патлами и набриолиненными проборами, с живой остроумной речью, экспрессивной жестикуляцией и тяжелыми носами над небритыми подбородками. Среди них особенно выделялся один, которого я сразу окрестил про себя «лего-человечком» – накачанный тип в обтягивающем белой водолазке с волосами заламинированными гелем до такой степени, что походили на монолитный пластиковый паричок, крепящийся к специальному пупырышку на макушке.
– Вальтер Скотт! – из раза в раз повторял он, когда выпадал валет.
– Что-то знакомое – Вальтер Скотт, – заметил Барышник в полголоса.
– Хуй его, братан, – цокнув языком, качнул головой Алишка.
– Был такой тип в Шотландии, – объяснил я, – «Айвенго» написал.
– Базару нет, – согласились парни.
Засунув в аппарат последнюю тысячную купюру, Барышник начал выигрывать и велел официантке принести пива. Та, вскоре вернувшись и вручив Вове принесенный стакан, мешкала в ожидании денег. Барышник сделал несколько больших глотков и, обращаясь к аппарату, выложил перед собой очень экспрессивное и столь характерное для МГУ «ЭУООУ!!». Впрочем, на официантку это не произвело ни малейшего впечатления – похожие звуки постоянно доносились из разных концов зала и давно уже стали неотъемлемой частью присущей заведению полифонии, наряду с пиликаньем игровых автоматов.
– Будьте любезны, расплатитесь, – спокойно попросила она.
– Повремени, ну! – раздраженно отмахнулся Барышник.
– Молодой человек, вы меня задерживаете, расплатитесь, потом играйте.
– Да, нет у меня щас денег! – выдержав небольшую паузу, повысил голос Барышник, не отрывая взгляд от монитора.
– Зачем же вы тогда пиво просили? – вступила в ненужную полемику официантка.
– А по кайфу! – парировал он.
– Молодой человек, мне придется позвать охрану.
– Да тормози, шучу я, есть монета, – быстро взглянув на официантку, объяснил Барышник таким тоном будто говорил "что ты как маленькая?" и, указывая на монитор, добавил, – вон, у меня там больше даже есть.
– Так не пойдет, молодой человек!
– Ебанный свет, – не обращая на это внимания, промычал Барышник, снова обращаясь к аппарату – он был не намерен платить, да и денег у него все равно не было.
– Вот возьмите, – протянул я ей сто рублей, желая просто прекратить этот унизительный цирк и избежать общения с дуболомами-вышибалами. Барышник не обратил на это никакого внимания и повернулся ко мне только через минуту.
– От души, братан, – кивнул он и вернулся к игре.
Минут через десять стало окончательно ясно, что официантка была права – кредиты Барышника неизменно таяли. Он пребывал в состоянии полного или частичного отрыва от действительности. Небрежно глядя на дисплей надрывавшегося мобильного, он равнодушно выключал звук и убирал его в задний карман.
– Пи-да-раса кусок! Пра-сти-тутка! – негодуя, Барышник, бил кулаком по монитору «Золотоискателя», сжиравшего последние карманные деньги, как вдруг менял гнев на милость и начинал его гладить – это охранник в паршивом черном костюме насторожился у колонны. Я ждал, что начнется скандал или хотя бы последует замечание, но блюститель порядка, поглядев на нелепые поглаживания и убедившись, что конфликт исчерпан, с чувством выполненного долга продолжал движение по бескрайней ряби красного ковролина.
Не лучше дела шли и у Алишки – три тысячи, которые он воткнул в аппарат были уже на исходе, когда из его кармана послышалась музыка и мужской голос с армянским акцентом пропел:
