Лада – прекрасный человек, и ей Вероника обязана всем. Но может, это как раз и есть подстава? Как говорил Иван: «Помочь на пять копеек, чтобы потом содрать три шкуры». Может, Лада специально подставила ее под удар? И этот странный муж ее... как его зовут... Максим Михайлович... Ведь они даже ни разу не виделись с ним, всегда только Лада... И встретились Вероника с Иваном именно в их магазине, где проще простого убить кого угодно...
Мама... А может, это она убила Ивана? Из ревности. Узнала, что он хочет улететь с Вероникой в Америку, и убила.
Да еще и лицо ему в гневе изрезала – следователь фото показывал. Веронику чуть не вырвало, когда увидела...
Харламор! Как она сразу не догадалась! Конечно, это мог быть Харламор! Он не раз ее предупреждал: если кто будет приставать – найдет и ноги повыдергивает. А Вероника жаловалась ему на Ивана по телефону после конкурса... Надо адвокату сказать – пусть разыщет Харламора...
Лада тоже не спала. У нее была комфортная кровать, дорогое белье из египетского хлопка, мягкое итальянское одеяло. Но мысль, что ее хрупкая девочка сидит по чужой вине в следственном изоляторе, не давала ей уснуть даже на пару часов. Лада постоянно прокручивала в голове всевозможные комбинации. Кто был заинтересован в смерти Ивана? Бизнеса у него нет, но врагов достаточно. Жаждать мести могли родственники хористки из «Гранд-театра» и коллега-массажист Тарас, которого он сделал глухим. Можно подозревать их? Несомненно. Своими мыслями она уже поделилась с адвокатом, и тот проработал оба варианта. Родители похотливой девушки уже два месяца находились на гастролях с симфоническим оркестром, а у гея Тараса слух восстановился, и в силу патологической доброты (а может, и глупости) он не держал на Ивана зла, посчитав инцидент случайностью.
На допросах у следователя Вероника вновь и вновь восстанавливала картину событий того дня и сама ловила себя на мысли, что, кроме нее, подозревать некого.
– Был момент, когда я громко вскрикнула, и к нам заглянул рабочий из цеха. Потом некоторое время машины не работали, я даже подумала, что он подслушивает или ушел.
– И когда выбежали из комнаты в цехе, тоже никого не было? – провоцировал следователь.
– Нет, – уничтожала себя показаниями девушка, – там был рабочий, и он видел, как я выбежала... Но взгляните на мои руки! Меня можно сдуть легким ветерком, я не удержала бы эту палку в руках!
– Скажите, пожалуйста, какие мы нежные! – ерничал следователь. – А тридцать два фуэте хватает сил крутить?
– Это другое, это техника, для нее руки не должны быть сильными, – чуть слышно оправдывалась девушка. Уже второй час она сидела прямо, не касаясь спинки деревянного стула, и давала показания.
– Только не надо опять падать в обморок и доказывать, какая вы хрупкая, – глядя на ее белое лицо, упреждал следак. – Вы зачем с собой в сумке шелковые перчатки носили? Вы ведь знали, что они вам понадобятся! Ну? Врите дальше, скажите, что они были приготовлены для балетного номера? Да?
– Да... Это на самом деле так. Великая балерина Галина Сергеевна Уланова всегда носила кружевные перчатки, и никому бы в голову не пришло находить этому какое-то криминальное объяснение. Во время репетиций партии Китри я надеваю перчатки, мне это помогает вживаться в образ, – тихо ответила Вероника, глядя в пол.
– Следите за моей мыслью, – азартно предложил следователь. – Вот орудия убийства: скалка, подушка, резак... Вот показания свидетеля – был конфликт, вы кричали на потерпевшего, а он вел себя вполне пристойно. Затем вы выбегаете в панике из комнаты и кричите «ужас, ужас!»... Честное слово, даже смешно, как в анекдоте про публичный дом...
Следователь действительно улыбнулся, видно, анекдот ему нравился. Он сел за стол и постучал ручкой по листу допроса.
– Вам осталось лишь признаться. За умышленное убийство вам дадут лет шесть-семь. Но если вы подпишите признание, то, учитывая ваш возраст и характеристики с места учебы, за убийство в состоянии аффекта вам дадут вдвое меньше. Правда, немного портят картину перчатки, но обещаю – если вы признаетесь, я постараюсь, чтобы убийство не было классифицировано как преднамеренное. Ваш адвокат попросит суд переквалифицировать статью со сто пятой на сто седьмую – убийство в состоянии аффекта в результате аморального поведения потерпевшего – и все. Года три получите, да и то, может, условно. Справедливости ради надо отметить, что вы мне глубоко симпатичны и ваше место на сцене, но уж никак не на нарах...
Вероника не спала уже несколько ночей и хотела только, чтобы наконец все от нее отстали... Но еще больше ее терзало, что она не занимается. Каждый день ее маленькой жизни начинался с балетного станка, мышцы привыкли к ежедневным упражнениям, и она чувствовала, что из нее плавно уходит все, чему она научилась. Если следователь говорит правду, значит, ее скоро выпустят, и она уедет в свой Хабаровск к бабушке и больше никогда...
– Хорошо. Если я подпишу признание, меня скоро отпустят? – с надеждой спросила Вероника.
Следователь аж подпрыгнул в кресле.
– Скоро! Правда, сначала будет суд, на нем примут решение, но мы с вашим адвокатом постараемся, чтобы вам дали минимальный срок... ну, если вдруг не получится дать «условный»...
Дикая головная боль подталкивала Веронику к быстрым решениям, но вдруг она вспомнила, как Харламор учил ее: «Никогда ничего не подписывай, пока сто раз не перепроверишь».
– А можно, я подумаю до завтра? – виновато попросила она. – Мне надо посоветоваться с адвокатом.
Следователь досадливо скривился и кивнул:
– Сама продлеваешь себе срок содержания под стражей. Ну, смотри, главное не опоздать...
Максим Михайлович пришел домой раздраженный и голодный.
– Идиотский день сегодня, Тундра! Мало того что менты магазин трясут целыми днями, еще и придурок какой-то утверждает, что зуб сломал о наш круассан. Я его послал, конечно, а он говорит, что в суд подаст. Мало нам проблем, еще этот на голову свалился.
Лада с половником наготове уже наливала горячую солянку.
– Что за чушь! Тесто несколько раз раскатывается машиной, потом режется на куски. Никакая пробка не проскочит, если только специально ее в круассан не засу... стоп! Когда, говоришь, это произошло?
– Мужик с зубом ворвался, как раз когда полиция приехала, – не поднимая головы от тарелки, ответил Тузов.
Не дожидаясь утра, Лада позвонила адвокату.
– Найдите того мужика, который в день убийства кричал, что сломал зуб о круассан! Он может нам помочь своими показаниями. Я чувствую, что этой пивной крышкой нам кто-то подал знак.
На следующий день помощник адвоката нашел в магазине «Книги» охранника, который в тот злополучный день решил полакомиться знаменитой на весь район выпечкой.
– Это надо же! Меня еще и послали! Я написал заявление в суд на этих сраных кондитеров. Раз не захотели меня выслушать – пусть теперь суд разбирает их деятельность!
