сын Денис, о приключениях которого я написал так много рассказов, сейчас, к моему сожалению, достиг зрелого возраста. Ему двадцать лет, и он носит усы.
Но зато моя дочка Ксения еще маленькая. Она даже не ходит в школу и совершенно не носит усов. Она их не любит. Рассказ о ней я уже написал и буду писать еще.
Дружба!
Верность!
Честь!
Ваш Виктор Драгунский
1971 год. Москва».
Лето и осень 1971 года Витя в основном жил на Пахре. С ним постоянно была Ксюша и домработница, которую с трудом удалось найти. Без домработницы было не обойтись: мне приходилось уезжать за продуктами и, главное, по Витиным делам — в издательства, на телевидение, на радио. Фактически я была его литературным секретарем. При Вите и маленькой Ксюше должен был быть человек, который бы вовремя накормил их и сделал какие-то домашние дела.
В ту осень был невиданный урожай яблок, деревья в саду были буквально осыпаны яблоками. Мы не могли справиться с таким количеством и раздавали всем, кому было не лень прийти с сумкой и самим набрать яблок.
На даче было благостно. В доме чисто, пахнет яблочным пирогом. И Виктор казался успокоенным и довольным.
Но покой в доме длился недолго. Работница Людвина оказалась запойной пьяницей. И вся мирная, казалось бы, налаженная жизнь окончилась. Оставлять больного Виктора и маленькую Ксюшу одних было невозможно. Пришлось переехать в Москву. Удавалось приезжать на Пахру на несколько дней, иногда на неделю, если позволяли обстоятельства.
Зимой Ксюшу пришлось отдать в детсад Литфонда — обстановка в доме была неподходящей для ребенка из-за болезни Виктора. Утешало то, что в детсад она ходила с удовольствием.
Кончался 1971 год. Мы с Витей решили встретить Новый год на даче. Елку срубили у себя на участке, благо их было очень много. Витя просил меня позвать кого-нибудь из друзей к нам на Новый год. Как-никак первый Новый год на даче в собственном доме, которым Витя так гордился.
Я начала обзванивать самых близких друзей, которые не оставляли нас в тяжелое время. Оказалось, кто-то собирался Новый год встречать в ЦДЛ, кто-то с родными, кто-то по традиции — только дома. Моя любимая сестра Муза и ее муж Миша, которые всегда приходили на помощь в трудные для Виктора дни и которых Витя очень любил, не смогли приехать.
Отпали все: Абик Штейн с Ириной, Рувим Курс с женой и даже Володя Тихвинский с Наташей, которые вначале очень хотели встретить Новый год с нами. Я просила приехать к нам моих двух одиноких подруг — и те не смогли приехать по каким-то причинам.
Откровенно говоря, для меня отказ друзей приехать (не важно, по каким причинам) был маленьким ударом.
Мы с Витей украшали елку, пока Ксюша спала, чтобы удивить ее утром, и я убеждала Витю, что к нам обязательно кто-нибудь придет.
— Они ведь обещали! — врала я бесстыдно.
Я накрыла стол на несколько человек, приготовила постели по крайней мере на четырех человек. Я пыталась создать иллюзию ожидания гостей.
В половине одиннадцатого никто не приехал, Витя ждал, я знала, что и в одиннадцать, и позднее никто не появится в нашем доме. Сердце сжималось от боли, когда я смотрела на Витю. Он был мрачен и молчал. Мы сели за стол. Витя и я. Денис встречал Новый год в Москве со своими друзьями.
Мы сидели вдвоем с включенным телевизором, с зажженной елкой. Витя молчал. Я налила ему чуть-чуть вина, подняла свой бокал, поздравила его с Новым годом, пожелала ему всего-всего.
Витя молча отпил глоток вина, ничего не сказал в ответ на мои пожелания. Потом он встал из-за стола, выключил телевизор и ушел наверх. Это было ужасно. Мрачный взгляд, молчание и хотя бы слово! Может быть, это было предчувствие конца? Не знаю. Как мне было тяжело!
Дня за два до Нового года, когда я еще надеялась, что кто-нибудь приедет к нам, я загадала: если кто-нибудь приедет или зайдет к нам кто-то из пахринских, то все еще наладится с Витиным здоровьем.
Но никто не пришел.
Я тоже поднялась наверх, убрав все со стола и погасив елку. Зашла к нему в кабинет. Там было темно и тихо.
Вот такой была встреча последнего Витиного года на земле.
Январь, февраль, март были беспросветно тяжелыми для Вити и для меня.
Бесконечные вспышки гнева, раздражительность невероятная. «Неадекватное поведение — это не он, это его болезнь», — так говорил доктор Т. А. Макинский из Института неврологии. Он лечил Витю начиная с 1970 года. Это был единственный человек из врачей, сказавший мне правду:
— Будет хуже. Наберитесь терпения. Это может продолжаться долго. У Виктора Юзефовича хорошее сердце.
Он ошибся. ЭТО продолжалось недолго.
В начале года Витю обуяло желание купить собаку. Непременно щенка, обязательно спаниеля, вырастить его и постоянно жить с ним на даче. Я пыталась отговорить его, зная, какой уход требуется за породистым щенком. И я знала, что все заботы о Щенке падут на меня. Витя и Ксюша требуют ухода, а Витя особого, и я чувствовала себя очень усталой, сил просто не хватало на всех, а тут еще дополнительная немалая забота. Все мои доводы до него не доходили.
Через несколько дней нам привезли очаровательного спаниеля. Витя радовался как ребенок, брал его на руки, гладил, говорил ему смешные ласковые слова.
Восторг Ксюши был неописуем. Решили назвать его Тото, в честь того знаменитого итальянского комика, которого мы с Витей не раз видели в кинофильмах. Дело в том, что комик Тото обожал собак и на собственные средства устроил для них приют. Мы об этом читали.
Ночью наш Тото пищал, как грудной ребенок, подвывал и не давал никому спать. Вставала к нему, естественно, только я. Кормить его нужно было не менее пяти раз в день, примешивая витамины в каждую еду, тереть сырую морковь. А сколько лужиц и всего прочего приходилось убирать!
Для меня это была мука, но нужно было терпеть, чтобы не огорчать Витю. Состояние его не улучшалось, несмотря на редкие лекарства, внимательный уход врачей.
По настоянию наблюдавшего его врача Витю положили в отделение неврологии (санаторное) больницы МПС, которая считалась в Москве одной из лучших.
Каждый день я ездила к Виктору, возила ему еду, которую он любил, проводила с ним по полдня. Я понимала, что ему необходимо мое присутствие. Иногда я брала с собой Ксюшу. Конечно, и Денис навещал отца. А что касается друзей, то раза
