между программным кодом и событиями, которые его окружают.
И против его убеждений в его сознании зарождались сомнения. Иногда он ощущал неуверенность и даже растерянность.
Да, он точно знал, что они с соратниками делают правильное, нужное дело, но он никак не мог ассоциировать врага с той самой системой, в которой он находится почти постоянно.
Он очень хотел закончить свой проект и добиться результата, который бы ошеломил всех. Быть может, тогда и она посмотрит на него другими глазами. Но, с другой стороны, он хотел добиться и справедливости для всех в их борьбе!
И он очень боялся, что в какой-то момент все пойдет не так.
С его-то везением.
Когда кто-то прикоснулся к его плечу, Борис аж подскочил в эргокресле от испуга.
– Полегче, полегче, – улыбнулся Рома Базев, который незаметно сзади подкрался к его рабочему месту.
Громила отлип от сенсоров управления, снял шлем с головы и вымученно улыбнулся в ответ.
– Заработался, – пояснил он.
– Я и вижу, – кивнул администратор. – Тебя там в службу безопасности вызывают.
– З-зачем? – душа у Громилы сразу ушла в пятки.
– Кто ж знает? Протокол ноль. Не положено.
– П-понятно, – озадаченно протянул Боря в полном смятении.
Вызов в СБ перед самой операцией, как ему казалось, не мог быть простым совпадением.
– До Нобелевки-то сколько тебе еще осталось? Пару недель? – Базев шутил. У него было явно приподнятое настроение.
А вот Громиле было не до смеха.
– А что, всех вызывают? – вместо ответа спросил Борис.
– Через одного, – ухмыльнулся Рома. – Давай сходи уже, все и узнаешь.
Стресс, конечно, Борис пережил немалый, но оказалось, что, как и обычно, он больше дул на воду.
Вызов, судя по всему, был формальностью, хотя ему и показалось, что пара вопросов были немного странными: даже не по формулировкам, а по уместности и тому тону, которым их задавали.
Но в итоге Боря списал все на свою мнительность и расшатанные из-за завтрашней операции нервы.
Во второй половине дня, когда вроде бы все немного стало успокаиваться и входить в рутинный рабочий ритм, Громилу ждало новое потрясение.
Просматривая и редактируя коммуникативное ядро их сообщества, он – опять же совершенно случайно! – наткнулся на некие логи, подготовленные на удаление. И вдруг обнаружил одну странность. А за ней и другую. Конечно, он заинтересовался. И вскоре информационная цепочка вывела его к исходникам старых удаленных документов.
Он сидел, закусив губу, и не верил тому, что видел на экране. Потому что открытие вышло неприятным.
И еще он подумал, что лучше бы этим человеком из документа был любой другой участник их четверки, но только не этот…
А вечером после работы он узнал, что отца Влада увезли в реанимацию. Громила попытался сразу же связаться с другом, но не смог и, проклиная этот несчастливый день, помчался в больницу.
* * *
– Владик, а можно сомневаться в нашем плане? Теоретически? – поинтересовалась Арина, рассеянно покручивая брелок.
– Теоретически да, – отозвался Исаев. – А практически – нет.
Настроение у него было просто паршивым. У отца не было никаких улучшений. Дядя Витя нес какую-то ахинею. И это было уже не странно, а даже страшно.
«Что, если он специально не говорит, потому что…» – Владу даже мысленно не хотелось заканчивать эту фразу.
Они собрались в «Подвальчике», чтобы еще раз обсудить все детали.
Операцию все же пришлось отложить на два дня.
Но теперь все должно было произойти действительно завтра.
– Это все очень смахивает на экстремизм и терроризм, – не унималась Арина.
– Не преувеличивай, – Влад хоть и был серьезен, но отвечал как-то рассеянно. – Наша операция – всего лишь маркер. Маркер, по которому кое-кто увидит, что в системе что-то не так.
– И кто этот кто-то? – без тени иронии спросила Маша.
– А ты сама как думаешь?
– Я не знаю, – призналась Мария. – Видимо, я просто не до конца понимаю ситуацию. Я подготовила Меморандум, вы все его читали. Но там ничего нет про похищения, заложников и диверсии. Там совсем про другое. Хотя мне сейчас кажется, что там все неправильно написано. Вот еще минуту назад казалось, что правильно, а сейчас уже – что нет.
– Мы все, – с нажимом сказал Влад, начиная злиться. – Все дали слово следовать нашему уставу. Никто никого насильно сюда не тащил. Что случилось?
– Влад, не кипятись, – постарался сгладить напряженность Боря. – Все нервничают.
– Никто не обещал, что нас ждут райские прогулки! И где все были раньше, когда мы вместе… Все вместе, Манюня, разрабатывали план! Я терпеть не могу, когда начинают в последний момент тыкать палки в колеса, даже моральные палки в моральные колеса! Или просто испугались?! Признайтесь, тут чужих нет, никто не будет смотреть косо!
– Владик, ты… Ты успокойся немного… – примирительно сказала Арина. – Все же понимают, что ты на взводе. Поэтому сейчас не самый удачный момент для операции. Ее надо проводить с холодной головой.
– Давайте говорить за себя, – огрызнулся Влад. – Я в порядке. А ты? И что у тебя за синяк на твоей миленькой щечке?
Арина возмущенно вспыхнула и отвернулась.
– Влад, – Громила даже положил руку другу на плечо. – Все ведь хотят сделать как лучше.
Борис хоть и пытался выступить в роли этакого примирителя, но на самом деле все внутри у него трепетало. Не то чтобы от страха, он просто наконец-то окончательно понял, что́ им предстоит сделать. И не в смелых фантазиях, а по-настоящему. Любой неверный шаг, любая оплошность может быть чревата огромными неприятностями. И тоже по-настоящему осязаемыми.
Они все были сейчас немного не в своей тарелке. На Машином бледном личике застыло грустное меланхоличное выражение, как маска болезненной отстраненности. Она машинально ломала пальцы, задумчиво глядя сквозь друзей.
Арина, напротив, была чересчур возбуждена, на щеках играл нездоровый румянец. Хотя такой азартный блеск в глазах ей очень шел, но резкие, суетливые движения выдавали ее внутреннее напряжение. Она старалась выглядеть спокойной, но это самое старание и выдавало ее нервозность.
Влад понимал, что сейчас самый сложный момент в их общих отношениях. Критический. И многое зависит от того, сможет ли он переломить ситуацию и укрепить веру в их правоту. Он не знал, как это сделать. Стоит повести себя неправильно, и вспыхнет внутренний бунт. Его друзья, в данную секунду соратники – на грани. Тут экстремальная ситуация: стоит одному запаниковать – и остальные тоже ринутся громить все на своем пути, прыгая по головам. А стоит проявить выдержку, и другие возьмут себя в руки и пресекут распространение губительной паники.
Чтобы знать точно, надо было верить самому. А он… Да. Он верил, но… Черт возьми, себе-то он мог
