— Апотекарий Сурлак, — приветствовал его Магон, пытаясь скрыть неприязнь за спокойным тоном. Из всех братьев никто столь фанатично не стремился увлечь легион в безумие вслед за примархом, как тот, кто прямо сейчас направлялся к центуриону. — Рад тебя видеть.
Галан Сурлак выступил из расходящейся перед ним толпы смертных членов экипажа и сервиторов. С ухмылкой на лице он остановился подле Магона:
— Я не знал, что ты вернулся на флагман.
— Нужно было переговорить с несколькими капитанами, — ответил центурион. — Обсудить текущую ситуацию и принять неотложные меры. В каком состоянии пребывает примарх? Изменилось ли что-либо за прошедшее время?
— Ты имеешь в виду — с того момента, когда твой лексиканий ввел его в псионическую кому? — усмехнулся Галан. — Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить. — Он жестом пригласил Магона следовать за собой. — Идем, брат. Я думаю, тебе будет интересно.
— Я уже вдоволь насмотрелся на этих существ, — скривился центурион при виде расчлененного геннца на хирургическом столе. — И на живых, и на мертвых.
— Не сомневаюсь, — улыбнулся Галан Сурлак.
В лаборатории царил холод. Даже за столь короткое время это место успело привести восемнадцатого капитана в мрачнейшее расположение духа. Хватило одного взгляда на Пожирателей Миров, с которыми он бился плечом к плечу и которые погибли у него на глазах, а теперь лежали на операционных столах, вскрытые и разрезанные сервиторами на куски, будто подопытные крысы, а не достойные воины легиона.
— Но я позвал тебя сюда не за этим.
Магон повернулся к Галану, стоявшему у стола с мертвым геннцем. От черепа гомункула отходили многочисленные провода, которые соединяли его с блоком когитаторов в дальней стене.
— Когда Кхарн впервые принес мне это существо, — Галан указал на геннца, — я решил, будто оно исключительно механическое. Итак, мы поступили с ним, как и с любым образцом захваченной технологии, — принялись изучать принципы его работы. В контролируемой среде, разумеется. Мы пропустили через тело электрический ток в попытке восстановить питание отдельных систем, и тут же выяснилось, что мы прервали некий сигнал. Отчасти псионический, отчасти электромагнитный.
— Думающие машины, — с отвращением произнес Магон.
Все многочисленные ветви человечества, даже фантасмагорические техножрецы Марса, в едином порыве пресекали любые попытки возродить ИИ — изуверский интеллект, который в давно минувшие века был повинен в немыслимых зверствах.
— Эти существа рождены технологией, верно. Однако ведет их нечто иное. Изучив сигнал, который передавали тела, а также их анатомию, мы пришли к выводу, что геннцы не просто автономные машины, которые притворяются живыми людьми. Ими, их мыслями и движениями удаленно руководит человеческий разум. Вероятно, что один разум может управлять сотнями, даже тысячами, — если команды не слишком сложны.
— Например, стоять толпой между нами и их городами, — сказал Магон.
— Именно, — кивнул с улыбкой Галан. — Вполне возможно, что население планеты, истинное население, составляет не больше тысячи душ, а все остальные миллионы — их марионетки. Воистину необычайно.
Центурион мысленно вернулся в кристальный купол, где космодесантники встретились с Уной, и припомнил причудливую синхронную манеру, в которой геннцы произносили свои елейные речи.
— Мерзость.
Галан фыркнул и сухо рассмеялся, качая головой:
— Неужели ты полагаешь, будто мы так сильно отличаемся от них? Оба наших вида выделили из человеческого рода и преобразили в нечто большее. Нас — гений Императора, а их — технические достижения. Наши виды — великолепное произведение научной мысли и силы воли, и все же ты порицаешь лишь один из них, капитан. Не считаешь ли ты мерзостью и себя?
Магон пребывал отнюдь не в том настроении, чтобы вступать с апотекарием в полемику.
— И какое все это имеет значение? — сказал он, скрещивая руки на груди. — Это ничего не меняет.
— Касательно приведения планеты к Согласию — нет, — признал Сурлак. — Однако для наших усилий по созданию рабочей копии Гвоздей это меняет все.
По спине центуриона пробежал холодок.
— Объясни.
— Труднейшее препятствие на нашем пути состоит не в сложности воссоздания механической части имплантатов. Технология ничем не отличается от той, что используется при изготовлении любого протеза или иной аугментации. На чем мы в действительности споткнулись, так это на принципах сопряжения имплантатов с живым мозгом. Здесь отсутствие шаблонов этой археотехнологии ощущается наиболее остро. Описание таких устройств содержалось в нескольких стандартных шаблонных конструкциях, но они считаются утерянными со времен Долгой Ночи, и большинство из них, боюсь, навсегда.
Галан взглянул на Магона:
— Кома примарха, это прискорбное событие, от которого и по сей день не в силах оправиться легион, дала мне беспрецедентный шанс изучить Гвозди Мясника и понять, как именно они расширяют возможности нашего повелителя.
Магон подобрался, услышав, что брат назвал недуг, насланный проклятыми имплантатами, расширением возможностей, но смолчал.
— Будто по наитию, я сопоставил данные, собранные с геннцев и Ангрона, и обнаружил, что во многих аспектах они перекликаются друг с другом. Мы полагаем, что технология, которую используют геннцы, основана на той же линии стандартных шаблонных конструкций, что и улучшения примарха. А значит, с помощью их наработок мы наконец-то сможем изготовить работоспособный прототип Гвоздей и впоследствии имплантировать его всему легиону.
— И ты собираешься использовать их, — медленно проговорил центурион, с ненавистью глядя на выпотрошенного андроида на столе, — использовать этих тварей, чтобы создать копию Гвоздей.
— Рабочую копию, — кивнул Галан, принимая инфопланшет из рук слуги и быстро его просматривая. — Все верно.
В голове Магона визжащим штормом пронеслись тысячи мыслей. Это все-таки произошло. Сурлак нашел способ воспроизвести Гвозди Мясника и обречь весь XII легион.
— Ты не способен его вылечить, — проговорил он с горечью. — Не так ли? Примарха. Иначе уже давно бы излечил. Все твои старания удалить эти клятые имплантаты, которые сводят его с ума, убивают его, — все они провалились.
— Имплантаты нельзя удалить, — спокойно ответил апотекарий. — Это убьет его наверняка.
— Ты потерпел неудачу, — продолжил центурион, — и теперь тебе только и остается,
