– Ты очень дорога мне, – шептал между тем Эдвард, по-прежнему соблюдая приличия, словно они поднялись сюда попить чайку.
– Эдвард… – Его имя вспороло ее горло, и она, вдруг разрыдавшись, отпрянула от него.
Эдвард протянул к ней руку – может быть, чтобы утешить ее. Но Румер впала в неистовство, ее мучили извечные демоны и раздирали непонятные желания. Здесь был Эдвард, надежный и верный, но как бы ей ни хотелось заняться любовью, сейчас она прекрасно понимала, что этот порыв не имел к нему никакого отношения.
– Мне очень жаль, но я не могу, – пятясь к двери и размазывая слезы по щекам, призналась Румер.
– Все в порядке, – как и подобает галантному джентльмену, сказал Эдвард, разумеется, прощая ее. – Просто сейчас неподходящее время…
«Да, неподходящее», – подумала Румер. Но одно она теперь знала наверняка: в их случае оно навсегда таким и останется.
Глава 9
– Хорошая была свадьба, – сказал Сикстус в понедельник утром, прислонившись к своей красавице лодке и беря кружку горячего кофе из рук Румер. После разговора с Зебом на свадьбе и того, что чуть не произошло между нею и Эдвардом, она пребывала в таком замешательстве, что провела все воскресенье в одиночестве, скитаясь по мокрым пляжам.
Теперь же, перед отъездом в лечебницу – наутро у нее были запланированы две стерилизации, – она могла посвятить несколько минут кофе и болтовне с отцом. Позже Румер собиралась наведаться на ферму и искупить свою вину: она набрала побегов лилий, чтобы высадить их у стены дома Эдварда.
– Быстро же ты сбежала, – разминая скрюченные пальцы, сказал ее отец. – Я тебя почти и не видел после…
– Хм. Как ты с утра, пап? Ничего не болит?
– Болит – не болит, какая разница, – проворчал он. – Вы с Эдвардом удрали со свадьбы прямо как всамделишные любовники. Ну, по крайней мере, мне так показалось…
– Ты ошибся, – ответила Румер. – Вчера я была совершенно одна.
– Хорошо, – одобрил отец, – потому что…
Румер посмотрела на него взглядом, в котором читалось «ни слова больше», и Сикстус умолк.
– Эх, – сказал он, – почему бы нам не поговорить на более нейтральные темы, нежели счастье моей дочери? Например, о замужестве Даны…
Хотя день только начинался, воздух уже успел как следует прогреться. После грозы дышалось легко, ароматы цветов дурманили голову. В ветвях деревьев стрекотали цикады, а розовые кусты окутывала легкая дымка, Румер вызвала трубочиста – для своего коттеджа и дома Эдварда, – и сейчас тот выгребал золу и сажу из закопченного за зимние месяцы дымохода. Они с отцом слышали, как тот посвистывает на крыше. Его веселая мелодия предвещала чудесное лето, а измученная нравственно Румер сейчас, как никогда, нуждалась в душевной поддержке.
– Это была чудесная свадьба, – тихо сказала она.
– Такая чудесная, что ты решила поиграть в отшельницу, – буркнул отец, но, увидев насупленное выражение ее лица, поспешил перевести беседу в другое русло. – Винни была в своем репертуаре. Ей восемьдесят два, а она до сих пор поет, как Мария Каллас. И всякий раз, как она набирает воздуху в легкие и открывает рот, я думаю, что всем окнам на Мысе скоро настанет капут.
– Тут с нею могут соперничать только порывы ветра.
– Ты что, куда им до Винни!
– Дети были потрясены, – Румер обрадовалась их дружескому общению. – Знаешь, я смотрела на Майкла, так у него просто отвисла челюсть от удивления.
Сикстус усмехнулся.
– Парня трудно удивить.
– Ну, разумеется. Особенно после звездных ролей его матери и звонков отца с космической станции. – Упомянув Зеба, она вспомнила, как на церемонии он смахнул локон с ее лба. Она тут же решила выбросить его из головы. – У Майкла, конечно, весьма насыщенная жизнь.
– А у тебя, значит, нет? – осторожно спросил ее отец.
– Ну, почему же. Колледж, ветеринарная школа, работа интерном в Аппалачах и Скалистых горах, потом собственная практика, и теперь я занимаюсь любимым делом в самом лучшем месте на Земле…
– Не всем так везет, Румер. В смысле – заниматься любимым делом. Знаешь, насколько редки подобные случаи? У человека должна быть честность и сила воли, чтобы он сумел найти свой истинный путь, а затем не сходить с него. И не успокаиваться, если даже достигнет поставленной цели.
– Думаешь, мне это удалось?
– Еще как. Во всем, кроме одного.
Румер вздрогнула. Отец открыл рот, чтобы продолжить свою мысль, но потом заметил ее молящий взгляд и осекся.
– Возможно, Майкл станет настоящим парнем с Мыса, – Румер потягивала кофе и наблюдала за движением паромов через пролив.
– Вот пройдет лето, тогда и поглядим. Ты знаешь, что они пробудут здесь до осени?
Румер обожглась глотком кофе. Из-за кофеина у нее снова участилось сердцебиение. Стало быть, ей предстоит целое лето играть с Зебом в кошки-мышки. Румер подумала об Эдварде, но вместо прежнего умиротворения, которое нисходило на нее при мысли о том, что он где-то там в затянутых туманом холмах Блэк-Холла, ее грудь сдавило от стыда за свое вчерашнее поведение.
– Я лишь думаю о том, какое все-таки лето короткое – сто дней и ни часом больше, – а сколько еще надо сделать, – сказал отец.
– Это же лето, пап, – рассмеялась Румер. – Разве, наоборот, летом не нужно, отдыхать от забот?
– Увидим, доченька…
С востока появилось солнце, раскидывая свои горячие лучи среди белых сосен и дубов. Сикстус поставил свою кофейную кружку и взялся за кисть. Щурясь от яркого света, Румер глянула на часы, а затем посмотрела на дом. Трубочист разложил на крыше свои щетки, отсюда, с земли, они были похожи на стайку взлохмаченных ворон.
– Тебе, наверное, осталось совсем немного уроков по твоей дисциплине – на финишной прямой, так сказать, – вздохнул ее отец. – Мне всегда нравились последние деньки учебного сезона. Выпускники покидают школу… Скажи, а Эдвард уже выбрал того, кто получит стипендию?
– Да, Дороти Джексон, – ответила Румер.
– Держу пари, она без ума от коров, – хмыкнул он.
– На что ты намекаешь? – спросила она.
– Не кипятись, дорогая. Коровы – чудесные животные, а куры – превосходные птицы. Но за все эти годы Эдвард показал себя довольно узколобым джентльменом, не так ли? Он выбирает лишь тех, кто не равнодушен к буренкам: детство, проведенное на ферме, желание вести хозяйство или отправиться в далекий путь… А кто, например, ловит лобстеров, обожает море и остался без родителей?.. И вынужден оставить школу, чтоб зарабатывать на жизнь?.. Вот кому пригодилась бы стипендия для… – задумчиво проговорил Сикстус.
– Его мать хотела сберечь природное наследие Блэк-Холла, – сказала Румер. – Все эти прекрасные фермы исчезают буквально на глазах… их делят на мелкие участки и распродают. Мы же принимаем их существование как нечто само собой разумеющееся – даже импрессионисты Блэк-Холла находили в них вдохновение для своих картин. Они часть всех нас…
