Крик принадлежал жертве — хриплый, отчаянный. Кем бы ни был несчастный, что волею судьбы оказался в том злополучном переулке, он знал — сегодня никто не придет к нему на помощь. Не выглянет в окно и не откроет двери, чтобы не впустить беду. Никто не станет рисковать своей жизнью, чтобы спасти его, а значит он обречен.
Разрезав тишину ночной улицы, его крик заставил вздрогнуть всех, кто его услышал. Возможно где-то здесь, в одном из домов, разбуженный им ребенок вскочил с кровати, и теперь прижимался к груди испуганной матери, пока его отец плотнее запирал ставни и доставал оружие из-под подушки.
Да что там говорить, даже у меня, казалось бы, привычной к ужасам преступного мира, той, что не раз видела смерть, от этих звуков кровь стыла в жилах. Магистры напряглись, в один миг заняв боевые стойки, и инстинктивно потянулись к оружию. Глядя на них, я мысленно отругала себя за нерасторопность — качество, которое иной раз может стоить охотнику жизни, и выхватила пропитанный парализующим зельем кинжал.
Последней отреагировала Ами — вслед за Дэреком, который вынул из кармана артефакт, напоминающий по форме небольшую сливу, она заняла боевую стойку и над ее ладонью заискрился огненный шар.
Оглядываясь по сторонам, мы пытались понять откуда исходит этот душераздирающий крик, но все тщетно — он, словно ветер гулял по улицам столицы, эхом отражаясь от каменных стен жилых домов и лавок. Он был везде.
Но куда хуже стало, когда ему на смену пришла тишина — давящая, гнетущая, оповещающая о только что прерванной жизни того, для кого эта ночь стала последней... Того, кто больше не вернется домой...
И в тот миг, когда все закончилось, Шэйнар первым взял себя в руки и рыкнул, обращаясь ко всем нам:
— В карету, быстро! — это была не просьба — приказ, и я была только за. Мне и самой не терпелось поскорее убраться отсюда. Как бы сильно я ни хотела поймать Темного, сейчас наши силы определенно были не равны, а самоубийцей я точно не являлась. Да еще и зловещее предостережение травницы никак не шло из головы. Я не знала, правда ли убийца может нас «почуять», но у меня не было ни малейшего желания это проверять.
Я забралась в карету первой. Вслед за мной это сделал Дэрек, и снаружи, с магистрами, осталась лишь Ами.
— Постойте! Вдруг его еще можно спасти? — дрожащим голосом спросила она, не сдвигаясь с места, а в следующий миг эльф повернулся к ней и обхватил ее за плечи, чуть встряхнув.
— Ты сама себя слышишь? Для него все закончилось, как только он замолчал! Ему уже не помочь! Мы не можем рисковать здоровьем троих учеников! — да, возможно это было слишком грубо, но убийца был слишком близко — мы не могли тратить время на любезности.
На мгновение Ами приоткрыла рот, словно хотела возразить, но закрыла его, так и не произнеся ни звука, и кивнула, соглашаясь с ним.
Как только за нами захлопнулась дверь, грифоны сорвались с места, и карета, стремительно набирая скорость, взмыла в ночное небо.
В какой-то момент я не выдержала и посмотрела вниз, рассчитывая увидеть убийцу, но смогла разглядеть лишь темную, одетую в балахон фигуру. Как ни старалась, тьма злополучного переулка не позволяла увидеть больше, и я уже собиралась закрыть окно кареты, как вдруг убийца резко поднял голову, сверкнув в темноте жуткими, налитыми кровью глазами, и посмотрел прямо на меня.
Это был взгляд охотника. Хищника, почуявшего добычу. И, почувствовав его, я оцепенела. Лишь позже, когда карета достаточно отдалилась от того жуткого переулка, а взгляд убийцы растворился во тьме, я нашла в себе силы отодвинуться от окна.
За весь путь ни один из нас не проронил ни звука. Каждый думал о чем-то своем, и я не была исключением. За годы жизни я побывала во множестве переделок, охотилась за самыми мерзкими, подлыми и гнусными преступниками, но ни один из них не внушал мне такого ужаса.
Наставник всегда учил меня, что страх — мой самый главный враг. В нашей работе в любой ситуации важно сохранять трезвость рассудка, и теперь я корила себя за то, что едва не забыла об этом.
Когда мы вернулись в академию, эльф вызвался проводить Дэрека в общежитие, и, полагаю, дело было отнюдь не в беспокойстве за сохранность адепта — он все еще испытывал к артефактору неприязнь, и ему явно не нравилось то, что какой-то мальчишка крутится возле его невесты.
А вот мы с Ами остались ночевать у Шэйнара — он настоял, да и нам, честно говоря, с ним было куда спокойнее, чем в комнате общежития, где в любой момент могло появиться очередное жуткое письмо в черном конверте. Благо места в его башне было предостаточно.
Вот только, не смотря на поздний час и общую усталость, нам было не до сна — после душа я несколько раз честно закрывала глаза и ворочалась в кровати, пытаясь уснуть, но в голову одно за другим лезли воспоминания о том, что произошло на черном рынке, да и подарок травницы не давал мне покоя, и в конце концов я вошла в кабинет Шэйнара и обнаружила, что никто из нас не спит.
— Я заварю чай, — сказал он, поднимаясь из-за стола, за которым наверняка писал отчет о произошедшем, и ненадолго оставил нас в комнате одних.
Какое-то время мы обе молчали, сидя на диване и не решаясь нарушить тишину, а затем она вздохнула и шепотом призналась:
— Не думаю, что когда-нибудь забуду, как он кричал… — ее пальцы нервно сжали ткань юбки — так, что на той непременно остались бы складки, не будь она зачарована, а виноватый взгляд был направлен куда-то вдаль, в пустоту. Этим Ами напомнила мне новичков из гильдии охотников — многие возвращались с первого дела именно такими — с гнетущим чувством сожаления и вины, отказывались от еды и подолгу не появлялись в кабинете для выдачи новых заказов, но со временем все они приходили в себя.
— Забудешь, — уверенно сказала я, — Убийцу поймают, и однажды это воспоминание вытеснят другие... — я точно знала о чем говорю, ведь нередко ловила преступников за совершением преступлений, и воровство с разбоем — самое безобидное, что мне довелось увидеть.
— Не вини себя, — тихо добавила я, глядя на нее, — Мы ничего не могли сделать. Ульвиам прав. Для него все закончилось, когда он перестал кричать.
Ами опустила взгляд и кивнула, правда легче ей от этого не стало.
— Наверное ты права... Просто я никак не могу перестать думать о том, что на его месте могла быть Анни, или Элайза, или Хелен… — на именах друзей ее голос предательски дрогнул, и на глаза подруги навернулись слезы.
