Книга Любимая для бессмертного - Катерина Заблоцкая

- Девушки, - я вынудила Рене посторониться на его импровизированной сцене. – Прошу вас, не беспокойтесь. Попытайтесь успокоиться и настроиться на работу. Пока мы здесь, вам ничего не угрожает. Но нам надо обдумать план действий. И если вы будете мешать, то сделаете хуже только себе.

Протестов не было. Моим словам они внимали лучше, чем словам Рене, хотя это показалось мне очень странным. Но Селена сделала шаг вперед и возмущенно воскликнула:

- Если все начнут водить сюда мужчин, то во что превратится общежитие через несколько дней?! Я, как комендант этого общежития, против.

- Ты, как вахтер этого общежития, - раздраженно исправил ее Рене, - не можешь спорить с начальством, Селена.

Она только раздраженно клацнула зубами. Я поймала на себе рассерженный, полный злости взгляд, но решила, что удобнее будет притвориться, будто ничего и не случилось, и просто спокойно последовать за Рене на наш этаж.

Однако, стоило нам оказаться за закрытыми дверьми блока, я вдруг осознала, что на такой крохотной территории нам двоим будет не разминуться.

- Может быть, - осторожно уточнила я, - ты все-таки предпочтешь ночевать в другой комнате блока?..

Рене взглянул на меня так, словно я только что предложила ему ласточкой выпрыгнуть из окна, а не просто перейти в другую комнату, находившуюся всего в нескольких метрах.

- Зачем? – изогнул брови он.

- Ну, - я переступила с ноги на ногу. – Ты меня смущаешь. Я тебя практически не знаю. Ты посторонний мужчина, в конце концов! И у нас в мире так не принято.

- Спать в одних комнатах с собственными женихами?

- Но ведь ты никакой мне не жених!

- Эти женщины внизу считают иначе… Эй, ты, вампиресса, не причмокивай, а приготовь нам какой-нибудь ужин.

- Поромантичнее? – деловитым писклявым голосочком поинтересовалась скатерть.

- Можно и поромантичнее, - милостиво согласился Рене.

Я едва не задохнулась от гнева. Что значит поромантичнее? Мы ведь не пара! И не можем ею быть, потому что я – простая попаданка в этот откровенно странный и враждебный мир, а он здесь – Хранитель Времени, великий и ужасный, и ни о каких отношениях не может быть и речи. Я элементарно боюсь иметь с ним дело! Да, конечно, вся моя смелость и уверенность в том, что этой связи не бывать, уверенно рушилась, стоило только Рене подступить на несколько шагов ближе, но я все еще пыталась убедить себя в том, что способна быть стойкой до победного.

Он же с эталонным равнодушием дождался, пока скатерть изволит приготовить мясо и какой-то легкий салат, вытряс с нее еще две тарелки, скептически посмотрел на свечку, больше похожую на молитвенную, чем на пригодную для романтического ужина, и придвинул к столу стул.

- Присоединяйся, - улыбнулся Рене. – Где тут можно у тебя помыть руки?

- Послушай, - вновь запротестовала я, - это все очень неправильно! Мы с тобой действительно чужие друг другу лю… - я запнулась.

«Чужие люди» так и зависли в воздухе недосказанными. Рене смотрел на меня так внимательно и так спокойно, словно нагло гипнотизировал, а вдобавок еще и улыбался. У меня же банально перехватило дыхание, и в голову не приходила ни одна здравая идея по сопротивлению его врожденному магнетизму и мужским чарам. Что делают в такой ситуации гордые и независимые женщины? Хлопают дверью? Убегают вниз?

Собственно, в жизни мне ни разу так и не удалось этой гордой и независимой побывать. То есть, я, конечно, активно проявляла самостоятельность, решала проблемы, но вот между этими самыми проблемами не находилось времени на личную жизнь. Все свободные минуты уходили на заботу о дяде, а не на то, чтобы найти себе возлюбленного.

Не знаю, насколько богатым был опыт Рене, но точно побольше моего. Как минимум бессмертная Матильда! А с момента ее гибели прошло уже много времени, и не жил же он монахом эти годы…

Я сглотнула. Рене наконец-то сошел со своего места, но явно не спешил направляться в другую комнату, чтобы наконец-то перестать меня смущать. Вместо этого приблизился ко мне вплотную и протянул руку, дабы заправить непослушную каштановую прядь мне за ухо.

Не содрогнуться от его прикосновения было практически невозможно. Пальцы Рене будто обожгли мне щеку, и я непроизвольно зажмурилась, чувствуя себя так, будто меня нагло загнали в угол. Потом шумно вдохнула воздух, пытаясь как-то настроиться на здравые размышления, и севшим голосом произнесла:

- Тебе не кажется, что это немного слишком?

- Мы уже целовались, - спокойно напомнил Рене.

- Это не то же самое.

- Ты считаешь, что поцелуй – это менее страшно, чем просто попытка поправить тебе прическу? – усмехнулся мужчина.

- Нет, но… - я зажмурилась.

Так было как-то проще.

Наверное, мне пора перестать меня смотреть. С настолько красивыми мужчинами надо общаться с закрытыми глазами, чтобы не приходилось на него смотреть. Вполне возможно, тогда мне удастся оставаться сравнительно адекватной и даже не впадать в странное состояние от каждой его улыбки или случайного приближения.

- Ты меня боишься, - вздохнул Рене. В его голосе послышались нотки грусти. – Все еще считаешь, что я – убийца, который соблазняет женщин для того, чтобы получить от них что-то и куда-нибудь сбежать?

- Я такого не говорила! – воскликнула я. – Я не боюсь, я… Смущаюсь.

- Тебе неприятно?

- Нет, мне приятно, но… Ты специально это! – вдруг поняла я. – Ты ждешь, пока я скажу, что ты мне нравишься.

Пришлось открывать глаза. Рене стоял совсем близко и был такой серьезный, что я даже немного засомневалась в правильности собственных догадок.

- Как ты думаешь, - спокойно поинтересовался Рене, - много было девушек из другого мира, у которых были определенные проблемы с адаптацией и с враждебностью внешнего мира?

- Ну, полагаю, мой случай не уникален?

- Верно, - утвердительно кивнул мужчина. – А знаешь, скольких я до этого назвал своими невестами?

- Скольких?

Он улыбнулся.

- Ни одну.

И мое одуревшее от счастья сердце, посчитавшее то предложением руки и сердца, совершило безумный кульбит, ударилось где-то у меня в горле и уверенно полетело вниз, в пятки.