Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
— В тебе есть страсть, Эйнсли Дуглас. Выпусти ее на волю, не бойся.
Ей так хочется этого. И она может это получить. Ее обнимают крепкие руки Кэмерона, его ярко выраженное мужское начало пробуждает в ней женщину. У нее никогда не было такого, как он, — сильного мужчины, который возбуждает ее, всего лишь прошептав ее имя.
— Пожалуйста, не соблазняй меня.
— А я хочу тебя соблазнить. Я хочу тебя изо всех сил, и плевать на скандал. Изабелла права — пора сбросить вдовий наряд и наслаждаться жизнью.
— Я не скандала боюсь, — вздохнула Эйнсли, чувствуя боль в груди. — Поверь, если бы я была одна на этом свете, я бы послала этот скандал к чертовой матери и делала так, как хочу. — Она давно поняла: для нее значение имеет не скандал, а люди, которые пострадают из-за этого скандала.
В глазах Кэмерона вспыхнула острая боль, старая обида, которая никак не покидала его.
— По крайней мере, скажи, что ты подумаешь об этом. Проведи со мной зиму в Париже. Обещай, что поедешь, Эйнсли.
Эйнсли закусила губу, чтобы не выпалить «Да!». Она могла принять то, что он предлагал, и наслаждаться каждой минутой, проведенной вместе. А потом он пойдет по жизни дальше, а она будет вспоминать это короткое счастливое время.
Кэмерон замер, истолковав ее молчание как отказ, и то, что она увидела в его глазах, взволновало Эйнсли. Одиночество, долгие годы одиночества, прикрытые искусственно созданным образом распутника. Репутация гуляки скрывала человека надломленного и оцепеневшего, человека, который жаждет физических удовольствий, потому что знает: больше он ничего от жизни не получит.
Подобное предложение от любого другого мужчины, возможно, рассердило бы и шокировало Эйнсли, но сейчас ее глаза мгновенно наполнились слезами, когда Кэмерон выпрямился и отодвинулся от нее.
— Застегни платье, — коротко сказал он. — Сюда могут прийти.
— Кэмерон, мне очень жаль, — застегивая пуговицы, произнесла она.
— Не о чем жалеть. Если не хочешь, значит, не хочешь.
Эйнсли поняла, что обидела его. Для нее это решение было связано только с одним: разбить опять сердце брата или нет, он же видел в ней женщину, которая не хочет быть с ним.
— Моя нерешительность никак не связана с тобой, Кэм, — тронула его за рукав Эйнсли. — То есть не подумай, что ты мне не нравишься. Ты мне очень нравишься, и мне очень жаль, что я постоянно заставляю тебя сердиться. Но, несмотря на все, я надеюсь, что мы останемся друзьями.
— Друзьями? — Эйнсли обнаружила, что вновь находится в кольце его рук у бильярдного стола. — Я не хочу, чтобы мы были друзьями с тобой, Эйнсли Дуглас. Я хочу быть твоим любовником. Я хочу овладеть тобой, хочу познать тебя на вкус и на запах, хочу почувствовать, как ты сжимаешь меня в своих объятиях, и услышать твой восхитительный крик, когда я войду в тебя.
О да, это было бы… да, прекрасно. «Я тоже хочу стать твоей любовницей, Кэмерон. Я хочу этого больше всего на свете», стучало у нее в голове.
— Дружба с тобой никогда меня не устроит, — закончил Кэмерон.
— Меня, если честно, тоже.
— Тогда какого черта, ты это предлагаешь?
— Лучше так, чем совсем ничего, — едва заметно пожала плечами Эйнсли.
Кэмерон недовольно проворчал что-то, заключил ее в объятия крепких рук, которые никогда не позволят, чтобы с ней случилось что-то плохое, и на мгновение прильнул к ее губам.
— Что мне с тобой делать, Эйнсли?
— Ты дашь мне в долг пятьсот гиней?
— Дьявол! — Кэмерон отпустил ее. — Я дам тебе деньги, но, если ты будешь продолжать настаивать на оформлении залоговых документов, ничего не получишь. Филлида принесла письма?
— Говорит, что принесет их завтра.
— Хорошо, — кивнул Кэмерон. — Забери их, и дело с концом. Если она попытается жульничать и еще просить денег, скажи мне, и ей придется иметь дело со мной. А иметь дело со мной ей совсем не хочется, — криво усмехнулся Кэмерон.
Решительность, прозвучавшая в его голосе, подсказала Эйнсли, что Филлида эту битву проиграет.
— Спасибо тебе за помощь, Кэмерон. Я говорю серьезно.
— А я говорю серьезно, что хочу тебя. И намерен довести до конца то, что есть между нами. Захочешь ли ты длительных отношений — это твое дело. А сейчас застегни платье.
Эйнсли приступила к работе. Этот негодник так спешил расстегнуть ее, а теперь, когда наступило время все привести в порядок, он в кусты. Как любой мужчина.
— А что с ожерельем? — Эйнсли коснулась украшения.
— Оставь его. Продай. Черт, меня не волнует, что ты будешь с ним делать. Только не отдавай миссис Чейз в обмен на эти проклятые письма.
Кэмерон всем своим видом изображал беззаботность, но Эйнсли видела: он приготовился к тому, что она может вернуть ожерелье. Интересно, он вернет его ювелиру или бросит в ящик стола дожидаться следующей по списку леди?
Да ни за что на свете! «Эти бриллианты — мои. Этих других леди ждет неудача».
— Мне бы и в голову не пришло позволить миссис Чейз коснуться своими костлявыми пальцами этого ожерелья. — Эйнсли подцепила пальцем драгоценную нить и поднесла бриллианты к губам. — Спасибо, Кэмерон. Я сберегу его.
На следующий вечер Эйнсли в большом белом парике, который носили дамы в восемнадцатом веке, скрыв лицо под золотой бумажной маской, неловко втиснулась в экипаж к Филлиде Чейз, которая, должно быть, вылила на себя половину пузырька духов.
В юности Эйнсли обожала костюмированные балы, изобретала костюмы, которые хвалили изумленная семья и друзья. У нее были самые разные роли — от фарфоровой куклы до дракона. Для костюма дракона она надела голову дракона из папье-маше, которую смастерила сама, и позволила своему младшему брату Стивену гоняться за ней по всему дому с мечом в руках.
На этом костюмированном балу Эйнсли необходимо было сохранить анонимность. Если кто-то случайно станет свидетелем обмена денег на письма, нужно, чтобы ее никто не узнал. На балу не будет ни Изабеллы, ни Бет, а значит, ее задача облегчается. Лорда Кэмерона, насколько она знала, там тоже не будет, и Эйнсли вздохнула с облегчением.
Она не видела Кэмерона сегодня, но после обеда в пустынном холле к ней подошел Анджело и тихо сунул ей в руку деньги. Забавно, что большинство людей не доверяют цыганам, а Кэмерон спокойно доверил ему передать полторы тысячи гиней.
«Полторы тысячи!» Скорее всего, это Филлида убедила Кэмерона заплатить ей именно эту сумму. Эта женщина играет по-хитрому.
Но возможно, эта сумма наконец-то умиротворит Филлиду, поэтому Эйнсли не спорила. Она попыталась объяснить, что королева выделяет пятьсот гиней, поэтому Кэмерону надо добавить только тысячу, но Анджело тут же ушел, не заинтересовавшись подробностями дела.
Мораг, поклявшись хранить тайну, помогла Эйнсли с маскарадным костюмом. Из подушек, которые Мораг прикрепила к талии Эйнсли, сделали кринолин, который расширил ниспадающую юбку, найденную Мораг на чердаке. Юбка была ярко-красного цвета. Бесконечные ярды красного бархата, который шелестел во время движения. Эйнсли трепетала от волнения, надевая костюм, хотя парчовый лиф оказался слишком узким, а под париком немного зудела головы.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
