Себастьян распахнул дверцу экипажа и выпрыгнул на улицу.
— Ждите здесь, — повторил он, захлопнул дверцу и быстрым шагом направился к красной двери дома на Бедфорд-сквер, 34.
Когда он постучал, в ответ сразу же раздался неистовый лай собак, за ним последовало яростное царапанье когтями. Но какая-то женщина, перекрикивая собачий лай, велела им заткнуться. Дверь приоткрылась на пару дюймов, и в узком проеме возникла женщина. Она пристально вглядывалась в Себастьяна из-за двери. Он узнал ее: перед ним стояла служанка, которая была совершенно сбита с толку, когда ее хозяйка выставляла их из гостиной.
Казалось, она его не узнала. Она быстро оглядела его с головы до ног и, отпихивая ногой собак, сказала:
— Если вы что-то привезли или продаете, ступайте к задней двери. А не главному входу.
— Я не… Прошу прощения, не могли бы вы уведомить мисс Триклбэнк, что наслед… — он одернул себя. Он совсем не умел лгать. В любой другой ситуации он бы гордился этим. Но сегодня его неспособность играть вызывала досаду. — Будьте любезны уведомить ее, что пришел господин Шартье.
Женщина чуть шире приоткрыла дверь и вгляделась в гостя.
— Кто?
— Господин Шартье.
Она прищурилась и еще раз с головы до ног окинула мужчину придирчивым взглядом.
— Ждите здесь, — велела она и захлопнула дверь. Он слышал, как она громко приказала собакам следовать за ней, затем удаляющиеся шаги женщины и цокот собачьих когтей.
А он, как верный поклонник, остался стоять у двери, на виду у всей улицы. Казалось, ожидание длилось вечность. Он был, как и опасался Леопольд, отличной мишенью — любой мог выстрелить в него, или схватить, или связать. А ведь всю его сознательную жизнь Алусия старалась никогда не допускать подобного.
Себастьян пару раз обернулся через плечо на ожидающий его экипаж. На мгновение он представил, что его похитили и вынудили скитаться по незнакомому городу. По городу, где все остальные люди ходят каждый день. Но он бродил по улицам, будто попрошайка, без кошелька.
Чем дольше тянулось ожидание, тем больше Себастьян беспокоился, что его заметят в столь жалком виде. Он все ожидал, что кто-то окликнет его или подбежит со спины.
Наконец дверь распахнулась, едва не дав ему по носу, но на сей раз на пороге стояла сама мисс Триклбэнк. Она нахмурилась. Равнодушно сделала реверанс, если так можно назвать ее приветствие.
— Опять вы!
— Мисс Триклбэнк, я хотел бы принести вам свои извинения…
— Не сомневаюсь! — Она скрестила руки на груди и уставилась на него своими удивительными серыми глазами.
— Мое вчерашнее поведение… непозволительно.
— Хм.
Разве его извинений недостаточно? Себастьян этого не умел — до сих пор ему едва ли представлялся случай перед кем-то извиняться, не говоря уж о том, чтобы извиняться перед простолюдинкой.
— Вы… вы понимаете, что я сказал? — поинтересовался он.
— Я отлично говорю по-английски, благодарю вас. Я понимаю одно: вы совершенно не умеете извиняться.
Он прищурился.
— Точнее сказать, я вижу, что вы не умеете эти извинения принимать.
Она собралась было уже закрыть дверь.
Себастьян схватился за дверь, чтобы не дать ее закрыть.
— Ваша взяла, — уступил он. — Мое поведение было… грубым, — сказал он, пользуясь ее определением, и внутренне вздрогнул. По сути, его нельзя было назвать неучтивым человеком. По крайней мере, до вчерашнего дня. «Высшее искусство войны — победить врага без боя» — так говорит старая китайская пословица. Его с детства учили древней мудрости, а он презренно ею не воспользовался. — Нет мне оправдания иного, нежели печаль, охватившая меня от потери доброго друга алусианца. Прошу простить меня, мисс Триклбэнк.
Она убрала руку с двери.
— Речь идет о вашем друге? А я и не знала, что он был вам другом. Если я еще этого не говорила, то произнесу сейчас: примите мои искренние и глубочайшие соболезнования вашей утрате.
Кажется, она смягчилась. Ее слова прозвучали искренне. Он тоже убрал руку с двери.
— Прошу вас, позвольте мне пройти, — негромко попросил он. — Даю вам слово, что буду предельно учтив.
— Это принц? — спросила служанка, высовывая голову из-за плеча мисс Триклбэнк.
Вопрос удивил Себастьяна — принц не привык к тому, чтобы слуги вообще задавали вопросы, тем более такие навязчивые. Их обязанность — прислуживать, сохраняя при этом молчание, а потом незаметно исчезать. Он ждал, что мисс Триклбэнк одернет нахалку. Но та, к его удивлению, не стала этого делать, сказав:
— Да, это опять принц. Разве не удивительно, Поппи, что я хотела познакомиться с настоящим принцем, чтобы потом хвастаться этим знакомством, а сейчас мы так часто стали с ним встречаться, что можем считаться приятелями. — И она мило улыбнулась гостю.
Себастьян, залюбовавшись ее улыбкой, не стал говорить, что они, скорее всего, не смогут быть приятелями.
Мисс Триклбэнк подалась вперед и выглянула на улицу.
— Вы сегодня один, ваше высочество? Входите быстрее. Вы и так уже привлекли слишком много нежелательного внимания.
— Что? Где? — удивился он и посмотрел через плечо. На улице никого не было.
— Возможно, вы и не заметили, как в соседнем доме затрепетали занавески, но от моего взгляда это не укрылось. — Она шире открыла дверь. — Прошу вас, входите.
— Благодарю. — Он переступил порог и, учтиво сняв шляпу, протянул ее женщинам, но ни мисс Триклбэнк, ни служанка, казалось, не собирались ее принимать. — Я могу узнать, дома ли судья?
— В настоящий момент — нет. Поппи, я полагаю, нам нужно выпить чаю и как следует принять гостя, — велела мисс Триклбэнк и засмеялась, как будто должный прием гостя был в этом доме невозможен.
Она махнула рукой в сторону гостиной.
— Смотрите под ноги, ваше высочество. Мы сегодня переставляем книги.
Себастьян последовал за хозяйкой. Когда он переступил порог, обе собаки вскочили со своих мест у очага и бросились знакомиться с его туфлями. Он неловко остановился, не зная, как ему реагировать на собак и куда деть шляпу, которую до сих пор мял в руках.
— Господи боже, Джек, Джон! Оставьте гостя в покое! На место, — приказала мисс Триклбэнк. Один из псов сразу же потрусил на подстилку. Второй был не таким послушным, поэтому она подхватила его на руки и сама усадила на подстилку.
— Могу я поинтересоваться, когда ожидается возвращение судьи? — спросил Себастьян, переступая через лежащие на полу книги.
— Не ранее пяти часов. Он сейчас в суде, — ответила мисс Триклбэнк, бросив взгляд в сторону дедушкиных напольных часов, которые послушно отсчитывали время.
