***
Вдалеке загремел гром. Небо затянуло тучами. Пахло свежестью. Скоро пойдет дождь, а я без зонта, отлично. Но не возвращаться же, когда я у цели. Застегнув пальто на все пуговицы, я взобрался на холм, пиная ботинками комки грязи, и восхищенно оглядел город с высоты.
Ветер ерошил волосы, первые капли ударили по щекам. Я закрыл глаза, пытаясь воссоздать образ Димы – его широкие плечи, темные волосы, открытую улыбку. Он должен быть здесь. Теперь он всегда здесь. Что мне делать, Дима?
– Здесь развеян прах твоего брата?
Я вздрогнул. А когда обернулся, мои руки непроизвольно сжались в кулаки.
На краю поляны стояла Мария. Она крепко держала в левой ладони черный зонт, а правую спрятала в кармане пальто. Карие глаза смотрели привычно с высока, но меня задевал не ее взгляд, а ее присутствие здесь.
– Какого…
– Не волнуйся, Костик. Я просто проезжала мимо и увидела тебя. Решила поздороваться.
– Привет, – холодно бросил я, хотя мое «привет» прозвучало как нечто нецензурное. – И пока, – я отвернулся, ловя губами капли дождя.
– Константин! – Марии пришлось кричать, чтобы я услышал ее в нарастающей буре. – Я оставила тебя в покое. Живи в Москве, сколько пожелаешь, – снисходительная усмешка. – От тебя много проблем. Если ты не будешь лезть на рожон, тебя никто не тронет. Аривидерчи.
Ее не интересовал мой ответ. Когда я повернулся, Мария спускалась вниз по холму, прихватив мою обиду на этот город. Самое главное, лопнул поводок, на котором Мария держала меня, привязанного, словно собачонку. И я смог впервые за пять лет свободно вздохнуть.
Дима же ничего не сказал мне. Если только дождем. До дома мне идти далеко, а деньги на такси я, разумеется, не взял. Интересно, где живет Яна?
– Мария! Стой! – я ринулся следом за брюнеткой, едва ли не кубарем спустившись по влажной земле. – Ты знаешь адрес Яны Воронцовой?
Мария остановилась. Крепче сжала зонтик и выше подняла воротник пальто. В темных глазах сверкнула плохо скрываемая боль.
– Откуда мне знать ее адрес?
Я пожал плечами, понимая, как глупо было спрашивать.
– Ох… Ты и правда влюбился. – Улыбка Марии стала ломаной, будто в женщину ткнули иголкой. – Конечно… Мне стоило догадаться, когда ты начал рисовать ее портрет. Полагаю, твой первый портрет за много месяцев?
Я не ответил, скрипнув зубами. Несколько минут тишину на пустыре нарушал лишь ветер. Вдруг Мария подалась вперед, словно собиралась пожать мне руку, и спросила:
– Почему ты не сказал, что тебе не нравятся условия в компании?
Я нахмурился – зачем ворошить прошлое?
– Ты сбежал, подставил всех. Мальчишка…
– Вы бы не отпустили меня.
Мария усмехнулась:
– Или, в таком случае, твой уход не был бы столь драматичным? Мы бы также забрали твое имущество, дабы покрыть убытки, но отпустили бы. Ты раб одного человека, Константин – самого себя. И пока ты бегаешь от жизни, она не будет тебя устраивать. – Мария достала из кармана пальто мобильный телефон и тихо добавила: – У меня есть номер Ивана Солнцева. Он работал с Воронцовой.
***
Квартира Яны похожа на хозяйку: идеальный порядок на полках, ни пылинки на тумбочках, минимализм в цветовой гамме. Мне захотелось внести буйство красок: зеленые стены я бы перекрасил в небесно-голубой цвет, на пол в коридоре постелил бы темно-красный ковер. Но думать о чужом интерьере не было времени. Я пришел поговорить и, надеюсь, узнать тайну Яны. Мы отразили наш вчерашний вечер: ее квартира вместо моей, ее откровение на смену моего.
– Зачем ты здесь, Константин? – ее голос-колокольчик звучал едва слышно. – Извиниться? Попрощаться?
– Сложно сказать… – Я оставил плед на стуле и подошел к Яне.
Она задрожала, вскочила, отошла к столешницам. Понимаю: любая близость острыми осколками будет терзать сердце в минуты разлуки. Яна подняла на меня серые глаза: они, вылитые тучи за окном, также готовы разразиться бесцветными каплями.
Но я не позволил слезам упасть с ее ресниц. Крепко обнимая, я вдыхал цветочный аромат духов и слушал удары беспокойного сердца.
Через пару минут я смог прошептать:
– Ты позволила мне быть рядом. Я благодарен.
– Быть…
– Я изучил тебя всю, – мой железный голос звучал, словно удары молотка. – Я пытался понять тебя, но натыкался на стены.
– Константин, не надо…
Ее пальцы ухватились за воротник моей рубашки, то ли отталкивая, то ли притягивая к себе. Я пропустил воздух сквозь стиснутые зубы. Больно смотреть на красивую девушку, парализованную страхом, но я знал: ломаются ее стены, крошится скорлупа.
Я положил ладони на столешницу позади Яны и прижался к девушке всем телом.
– Расскажи мне. Расскажи мне все.
Она покачала головой, пытаясь оттолкнуть. Слабая, хрупкая. Любимая?
– Тогда ты освободишься. И я обещаю быть рядом в этот момент.
Пару минут она стояла неподвижно. Я открылся, смог это сделать. Теперь очередь Яны. Спустя годы скитаний я понял, что такое свобода. Свобода – это смелость. Когда прошлое перестает властвовать, и ты готов отпустить. Иногда – поделиться своей болью. Свобода – это идти дальше, аккуратно переступая через обломки былых трагедий.
Яна взяла меня за руку, сжимая мое запястье – ее спасательный круг, – и повела в спальню. Усадила на кровать, села рядом. И начала рассказ.
Яна
– Мои родители умерли, когда мне было восемнадцать. Автокатастрофа. – Константин молчал, но в его глазах блеснуло понимание. – Мы собирались ехать на юбилей дедушки, но я выбрала вечеринку в клубе… как ты выбрал рисование. Для меня важнее были друзья, танцы, выпивка. Тогда родители поехали вдвоем. И пока я отдыхала, они… разбились на машине. – Я вздрогнула: рассказать это, словно заново пережить. – Я винила себя, ведь должна была погибнуть с ними. – Костя, как и я во время его рассказала, сжал мою руку. – Все в Москве напоминало мне о семье, поэтому я перевелась на семестр в другую страну. Уехала в Англию и познакомилась с Домиником. Отличный парень, старше, чем я, заботливый. Он сказал, что сделает все, что в его силах, чтобы мне стало легче. – Слова начали душить, но я не остановилась: – Конечно же я влюбилась. В идеального иностранного принца… А потом моя боль от потери родных и правда притупилась, на первый план вышли инстинкты. Выжить.
– Он бил тебя? – не выдержал Константин, хмурясь.
Я дернула плечами.
– И это было. Но дело в другом. – Я говорила быстро, чтобы Костя не перебивал: – Я верила, понимаешь? В то, что меня можно полюбить… просто так. Не за отцовские деньги, которые Доминик растратил на азартные игры – да и черт с ними, с деньгами… – Голос дрогнул, я замолчала.
