Сарита вдруг вспомнила, что они не одни. Кадига и Зулема озадаченно наблюдали за ними.
— Дайте же мне платье, — фыркнула Сарита.
— Холодно!
Абул поднялся.
— Я подожду тебя внизу.
Через пару минут Сарита уже присоединилась к нему. Она не позволила своим служанкам расчесать волосы и надеть шлепанцы на ее ноги — слишком голодной она была, чтобы тратить время на такие мелочи. Сарита даже не обратила внимания на сидящего у фонтана арфиста.
— Чем это так хорошо пахнет? — она увидела Абула, который лежал, вытянувшись на оттоманке.
— Иди и посмотри, — и он указал на кушетку напротив себя.
Сарита решила, что есть лежа она не будет, так как это не в обычае у христиан, и вместо этого села.
Абул разлил вино по красивейшим хрустальным бокалам. В других обстоятельствах она обязательно полюбовалась бы игрой света, но сегодня, не мешкая, выпила то, что ей было предложено. Ее глаза встретились с глазами Абула — в них был смех. Зулема подала ей миску с розовой водой и она, по примеру Абула, окунула в нее пальцы.
— Ну что лучше? — спросил Абул.
Сарита изо всех сил старалась есть изящно, но до тех пор пока она не удовлетворила рычащее внутри себя чудовище, делать ей это было трудно.
Кроме цыпленка, сдобренного лимоном, чесноком и специями, тут были еще кусочки баранины, тушеной с медом и миндалем. На столе стояли кроме этого, хлеб, масло и белый овечий сыр, йогурт с медом, блюдо с пирожными и разные сладости.
Зулема и Кадига постоянно подносили им миски с розовой водой для мытья рук. Снова Сарита удивилась тому, как сильно заботились эти люди о чистоте. Ее собственный народ ел руками, передавая фляжки с вином от одного к другому. Сарита привыкла слизывать со своих пальцев жир и вытирать рот тыльной стороной ладони. Но, гладя на то, как аккуратно ест Абул, она тоже стала есть медленно, правда, только тогда, когда был удовлетворен ее голод. Но в манере Абула есть Сарита видела всего лишь пример внешней деликатности, скрывающей грубую действительность.
Пока Сарита удовлетворяла свой голод, Абул молчал. Насытившись, внимая звукам арфы, она расслабилась. Напряжение, стрессы, пережитые ею сегодня, покинули ее. Она обнаружила, что больше не может сердиться и весьма удивилась атому.
Когда все было съедено, Кадига и Зулема ушли, так как решили, что их присутствия больше не требуется.
— Ну что, довольна?
Вопрос Абула застал Сариту врасплох.
— Вы когда‑нибудь слышали о том, чтобы заключенный был доволен?
— Твои постоянные жалобы, Сарита, становятся скучными.
— Извините, господин калиф, но боюсь, вам еще не раз придется услышать их от меня.
— Слушай музыку и расслабься.
— Ты ведь получаешь удовольствие, провоцируя меня, не так ли?
— Провоцирую не я, — а вы господин Абул.
— Ну что ж, если хочешь, продолжай в том же духе, но за последствия я не отвечаю.
Сарита отвернулась от Абула. Как кстати! Музыка арфы скрыла ее смех.
— Он тоже слепой? — Сарита вспомнила о музыкантах в банях.
— Насколько я знаю, нет.
— А почему вы не разрешаете своему сыну проводить время с матерью? — Сарита тут же поняла, что, задав этот вопрос, ступила на скользкую почву, но отступать было уже поздно. Абула тут же покинуло томное настроение, но он и виду не подал.
— А от кого ты слышала, что я не разрешаю?
Сарита томно вытянулась на кушетке.
— О, мне сказала об этом ваша жена сегодня утром, когда пришла ко мне в баню. — Она позволила своему голосу обрести капризные нотки. Ведь вы оставили меня совсем одну, спящую, так что кто угодно мог зайти и посмотреть на меня, или вы забыли об этом?
— Но ведь я оставил тебя под охраной служительниц бань, — Сарита услышала в голосе Абула признаки того, что он колеблется.
Он же подумал о том, что должен был предвидеть некие шаги со стороны жены, ведь любопытство ее было крайне возбуждено прибытием девушки‑испанки, а лучшим способом удовлетворить его — прийти и посмотреть своими глазами.
Но о чем же они говорили? Наверно, прежде чем говорить о Бобдиле, они успели обсудить еще кое‑что. Абул отдал бы много за то, чтобы избежать встречи Айки и Сариты, особенно такой встречи, инициатором которой был бы не он. Айка была слишком искусна в плетении интриг и могла как угодно использовать Сариту, учитывая ее неопытность в такого рода делах.
По всей видимости, она думала, что женщины в Альгамбре не имеют вообще никакого влияния.
Очень скоро обнаружит правду, только Абул предпочел бы, чтобы она сделала это открытие не раньше, чем он сумеет взять ее крепость.
— Тем не менее мне было не очень‑то приятно проснуться совершенно одной в незнакомом месте и никого не увидеть возле себя. А ваша жена была столь добра ко мне, что отвела меня назад в башню и по пути мы немного поговорили.
— О Бобдиле?
— О других вещах тоже.
— И что же ты рассказала о себе Айке?
Сарита немного подумала, прежде чем ответить.
— О, о себе совсем немного, гораздо больше я рассказала ей о людях из моего племени.
— А о том, как ты сюда попала?
— Ну, совсем немного.
Абул подумал, что Айка, конечно же, попыталась повлиять на нее и подорвать то доверие, которое, он знал, Сарита к нему испытывала.
— Что же все‑таки тебе сказала Айка о Бобдиле? — в его голосе Сарита уловила любопытствующие нотки. — Она очень любит ребенка.
— Как и большинство матерей.
— Она рассказывала тебе о своей безумной любви к сыну?
Сарите захотелось покончить с этой опасной, как ей казалось, темой.
— Она сказала мне немного, — Сарита прикрыла глаза и притворилась, что полностью поглощена музыкой.
— Но ведь она все‑таки сказала тебе, что я не позволю ей проводить время с Бобдилом?
Почему Абул так настойчив?
— Но она также сказала, что таков обычай вашего народа и что подобную разлуку ей как матери трудно вынести.
«Сыну тоже», — подумал Абул, но вслух этого не сказал. Он чувствовал необходимость как‑то объяснить свое поведение, почему? На этот вопрос он не мог бы ответить. Вряд ли он должен был отчитываться перед этим‑маленьким, темпераментным созданием!
— Бобдил — мой наследник, — сказал он, — уже в том возрасте, когда необходимо учиться некоторым вещам, знать которые нужно для того, чтобы вести себя правильно и управлять другими людьми мудро. А этим вещам он не может научиться у женщин.
— Но ведь есть та, такие вещи, которым могут научить только женщины и им ребенок тоже должен научиться.
