Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
Серьезные волнения и кровопролития, а также нешуточная политическая борьба продолжались при дворе до смерти императора Нидзё в 1165 году. Затем наступил период относительного спокойствия и порядка — государственное управление, по-видимому, взял в свои руки отрекшийся император Го-Сиракава (1127–1192), отец Нидзё, при поддержке Тайры-но Киёмори (1118–1181), который в 1156-м сыграл важную роль, защищая права Го-Сиракавы на трон.
Киёмори, выбравшему в том самом 1156 году «правильную» сторону в споре о престолонаследии, было чуть больше 40 лет, когда четыре года спустя он разгромил своих соперников Минамото. При этом ни то, ни другое не являлось непосредственным делом его рук. Он, несомненно, был рожден для успеха, но, судя по всему, история возложила на его плечи больше славы, чем этот человек хотел или мог вынести. Следуя военным традициям своего дома, Киёмори передвигался в сопровождении отряда вооруженной стражи, словно генерал, которым на самом деле он не был. Как особа, обладавшая высокими привилегиями, Киёмори прибывал ко двору важно — в экипаже, запряженном волами, или в паланкине. Однако утонченные аристократы считали его человек грубым. Киёмори был склонен решать вопросы с позиции силы, особенно если его выводили из себя или если он понимал, что сделанное ему ничем не угрожает. При этом в сложных ситуациях Киёмори вел себя на удивление нерешительно, да и вообще, вероятно, был не слишком умен. Так или иначе, дошедшие до нас сведения о Тайре-но Киёмори позволяют предположить, что особыми талантами и добродетелями он не отличался, хотя в эпоху, когда в политическую моду входили подозрительность и жестокость, вел себя более добродушно, чем можно было ожидать. В частности, в 1160 году, он, поддавшись женскому обаянию, вместо того, чтобы прислушаться к словам советников, пощадил юных сыновей своего побежденного врага Минамото-но Ёситомо (1123–1160), за что впоследствии заплатил самую дорогую цену.
Тайра правили по знакомой схеме, особенно в ранние годы, когда Киёмори, по-видимому, почти ничего не предпринимал, лишь поддерживал традиционно тесные связи своей семьи с отрекшимися императорами. Более того, решение всех важных вопросов принимали именно они. В то же время он всегда защищал и всеми способами пытался возвысить членов собственной семьи и многочисленных родственников. Что касается Фудзивара, они сохранили свои высокие титулы, но практически лишились реальной власти после того, как Киёмори обошел их, самым выгодным образом устроив замужество своих дочерей. В результате, к своей большой радости, предводитель рода Тайра стал дедушкой одновременно будущего императора и главы дома Фудзивара. Другие члены семьи Тайра, в основном из старшего поколения, получили немало должностей в провинциальной администрации и права на многочисленные сёэны. Кроме того, Тайра через принадлежавшие им территории на западе Японии наладили прибыльную торговлю с Китаем. Сам Киёмори многое сделал для благоустройства портов и улучшения навигации во Внутреннем море, и связь с Китаем была источником его могущества. У власти же он и его семья держались за счет верности воинов-вассалов, которых поощряли предоставлением прав на сики и назначением на хорошие должности на местах[69].
Слава дома Тайра оказалась недолгой. У них имелись враги среди тех, кто потерял свои позиции при дворе, и самым опасным из них был, безусловно, Го-Сиракава, чрезвычайно искусный политик. Киёмори знал обо всех их интригах и умел держать под контролем и придворных, и вооруженных монахов больших монастырей. Но, как оказалось, больше всего Тайра нужно было опасаться клана Минамото, который в 1160-м остался без предводителей, но не без намерений действовать. В 1180 году Минамото организовали заговор, который привел к вооруженному конфликту, выросшему в полномасштабную войну между ними и Тайра. Киёмори умер в 1181-м — ему суждено было увидеть, как верховная власть ускользает из рук его семьи. Спустя четыре года в заключительной битве войны Гэмпэй[70] войска Минамото наголову разбили Тайра.
Хэйкэ моногатари
Возвышение и гибель дома Тайра увековечены в Хэйкэ моногатари («Повесть о доме Тайра»). Величайшая из военных эпопей Японии имеет много общего с европейской эпической «Песнью о Роланде»: их с восторгом слушали одно поколение за другим, причем обе снова и снова приводили в волнение даже тех, кто был хорошо знаком с сюжетом, и оба произведения являются, в некотором смысле, религиозными. Одно исполнено пылкого христианского рвения, зовущего в Крестовый поход против приверженцев Магомета, другое отмечено буддийским взглядом на «грешный и испорченный век» и «непостоянство всех вещей».
Хэйкэ моногатари открывается звуками колокола в индийском храме, где произнес множество проповедей Будда, и продолжается так:
Разом поблекла листва на деревьях сяра в час успенья — Неотвратимо грядет увяданье, сменяя цветенье. Так же недолог был век закосневших во зле и гордыне — Снам быстротечных ночей уподобились многие ныне. Сколько могучих владык, беспощадных, не ведавших страха, Ныне ушло без следа — горстка ветром влекомого праха![71]
Одна из двух главных фигур в повествовании — Тайра-но Киёмори, которого изображают как человека высокомерного и развращенного властью. Его гордыне и успехам в жизни противопоставлена страшная смерть. Во время последней болезни его обливали холодной водой, чтобы уменьшить жар, но «…вода забурлила, закипела и вскоре вся испарилась. Тогда, чтобы облегчить его муки, стали поливать его из бамбуковых трубок, но вода шипела, как будто падала на раскаленный камень или железо, и вовсе не достигала тела больного. А те струи, которые все же касались тела, превращались в огонь и пылали; черный дым заволок все покои, пламя, крутясь, вздымалось высоко к небу»[72]. Смерть Киёмори приписывали не старости, а дурной карме, которая у него накопилась за предшествующие жизни. Спасти его от судьбы не могли ни чтение сутр, ни мечи десятков тысяч верных воинов. Однако история на этом не заканчивается — она повествует о падении всего дома Тайра.
Самая привлекательная фигура в Хэйкэ моногатари — Минамото-но Ёсицунэ (1159–1189), вошедший в историю как идеал самурая. Он — Роланд этой военной эпопеи. О французском Роланде говорили, что он «…смел до опрометчивости, дерзок, высокомерен, полон наивного эгоизма эпического героя, верен и самоуверен, ясен как день…»[73]. То же самое можно сказать и о Ёсицунэ:
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
