Эмма подняла руку к голове и провела пальцами по стриженому затылку.
— Когда я начала работать в театре, длинные волосы стали мне мешать, было ужасно жарко, когда готовились декорации. К тому же здесь негде помыть голову, а если бы и было где, то слишком много времени потребовалось бы на сушку. — Говорить об этом ей было неприятно. Было жаль великолепных волос, не хватало их привычной тяжести и успокаивающей процедуры расчесывания перед сном. — И вот одна девушка из театра подстригла меня. — Эмма вспомнила, как ее волосы лежали на ковре Зеленой комнаты темными шелковыми прядями и она до слез жалела о содеянном.
— Тебе нравится работать в театре?
Вспомнился Коллинз:
— Не очень.
— А стоит ли тебе…
— Конечно нет. Но, понимаешь, Кристо целый день в театре. Мне нечем было заняться. Брукфорд ужасно скучный город. Я даже не представляла, что бывают такие скучные места. И когда у девушки, которая работала в театре, случился приступ аппендицита, Кристо договорился, чтобы я поработала вместо нее.
— Что ты будешь делать, когда она вернется?
— Не знаю. Еще не думала.
За спиной закипел чайник. Эмма быстро повернулась, чтобы выключить его и переставить на поднос, но Роберт опередил:
— Погоди.
Она нахмурилась:
— Я собиралась сварить кофе.
— Кофе подождет. Давай сначала разберемся.
Лицо Эммы приняло холодное выражение.
— Нечего тут разбираться.
— Нет, есть. И я должен знать, что рассказать Маркусу. Например, как ты оказалась у Кристофера.
— Я позвонила ему тем ранним утром. Пошла на почту и позвонила. У них шла генеральная репетиция, и он был в театре. Знаешь, он еще раньше приглашал меня приехать в Брукфорд, но я не могла из-за Бена.
— Так. Когда я пришел проститься с тобой, ты уже успела переговорить с ним?
— Да.
— И ты не сказала мне?
— Нет. Я хотела все начать сначала. Совершенно новую жизнь. И чтобы никто об этом не знал.
— Понятно. И ты позвонила Кристоферу.
— Да. И в тот вечер он взял машину у Джонни Риггера, приехал в Порт-Керрис и забрал меня. Мы вместе закрыли дом и оставили ключ от мастерской в «Слайдинг Тэкл».
— Хозяин не знал, куда ты собираешься?
— Нет. Я ему не сказала.
— Маркус звонил ему.
— Маркусу не следовало этого делать. Он больше не отвечает за меня. Я уже не маленькая.
— Но Маркус не просто беспокоится о тебе, он тебя любит, пойми ты это. Кстати, Бен тебе пишет?
— Да. В понедельник утром, перед отъездом из Порт-Керриса, я получила письмо от него. И еще одно от Мелиссы, в котором она приглашает меня погостить у них.
— Ты ответила?
Эмма покачала головой:
— Нет. — Ей было стыдно, и она быстро опустила глаза и стала подравнивать сломанный ноготь.
— Почему?
Она пожала плечами:
— Не знаю. Мне кажется, я буду им мешать.
— Даже если и так, я думаю, принять приглашение все-таки лучше, чем оставаться здесь, — и он обвел жестом грязную кухню, имея в виду всю убогую квартиру.
Такое замечание Эмме не могло понравиться.
— А чем тебе здесь не нравится?
— Мне не только здесь не нравится. Еще не нравится этот жалкий театр, бородатый псих, оравший на тебя и заставлявший убрать диван.
— Ты же сам советовал мне поискать работу.
— Не такую же! У тебя хорошая голова, ты знаешь три иностранных языка и прекрасно образованна. Что же это за работа — двигать мебель в третьеразрядном…
— Моя работа — это быть с Кристо. После того, как она это выпалила, наступило зловещее молчание. На улице прошумела проехавшая мимо машина. Стал слышен голос Кристофера на фоне тихой музыки. Закричала кошка.
Наконец Роберт сказал:
— Ты хочешь, чтобы я объяснил это твоему отцу?
Эмма опять вспылила:
— Так вот почему ты приехал! Шпионишь для Бена.
— Я приехал, чтобы узнать, где ты и как ты.
— Не забудь доложить ему все гадкие подробности. Для нас с Кристо они не имеют значения, да отец и не обратит на это внимания. Не забывай, что он не обычный родитель, как вы всегда стараетесь мне внушить.
— Эмма, послушай…
Он не успел закончить фразу, как дверь за его спиной открылась, и послышался жизнерадостный голос:
— О чем это вы тут беседуете?
Роберт обернулся. В дверях стоял молодой человек, который играл занудного брокера в «Маргаритке».
Но теперь он был уже не занудный, а просто очень пьяный и, чтобы не упасть, держался за перекладину двери, как раскачивающаяся на трапеции обезьяна. Его слегка подгибающиеся ноги только усиливали сходство.
— Привет, дорогуша, — обратился он к Эмме. Затем отпустил перекладину и ввалился в крошечную кухню. Сразу стало ужасно тесно. Уперевшись ладонями в стол, он нагнулся вперед и поцеловал девушку. Поцелуй получился звонким, но не достиг цели примерно на шесть дюймов.
— У нас гости, — поделился своим наблюдением пьяный актер. — И шикарная машина на улице. Такие в наши края не заезжают. — Ноги подкосились, и он некоторое время висел на одних руках. Широко улыбнулся Роберту: — Как вас зовут?
— Его зовут Роберт Морроу, — быстро проговорила Эмма. — Я сделаю для тебя кофе.
— Не хочу кофе! Я не хочу кофе, — пьяненький опять поднял руки, и снова ноги его подвели. На этот раз Роберт успел его подхватить и вернул в вертикальное положение.
— Спасибо, старик. Это ты правильно сделал. Эмма, как насчет поесть? Наполни мой желудок, ты ведь меня знаешь. Надеюсь, ты пригласила этого распрекрасного малого Роберта на ужин. Там еще какая-то аппетитная блондинка болтает с Кристофером. Ты знаешь что-нибудь про нее?
Роберт счел более благоразумным промолчать — он не ручался за себя. Больше всего ему хотелось схватить этого неуклюжего пьяницу за шиворот и швырнуть его куда-нибудь, лучше всего в мусорный бак, куда он только что выбросил содержимое кухонного ведра. Тогда он мог бы продолжить разговор с Эммой, посадить ее на заднее сиденье своей машины, отвезти ее в Лондон, в Порт-Керрис, в Париж — куда угодно, лишь бы подальше от этого ужасного подвала, от театра, от провинциальной скуки.
Он смотрел ей в спину и хотел, чтобы она обернулась и взглянула на него. Но она не двигалась, и ее тонкая шея, стриженая голова и поникшие плечи — все, что должно было бы вызвать симпатию, только злило его.
В конце концов он сухо сказал:
— Мы только напрасно тратим здесь время. Думаю, мне и Джейн лучше уехать.
