Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 121
На взгляд Дефо, закон о Трехгодичном парламенте способствовал беспорядкам в стране, делал магистраты нерадивыми в исполнении указов на местах, отбирал немало времени у палаты общин, которая была вынуждена обсуждать вопросы о спорных выборах. Столь частые избирательные компании являлись, по мнению просветителя, слишком разорительными для джентльменов Англии. К тому же они имели фатальные последствия для религии и морали народа, поскольку нередко сопровождались пьянством и дебошами, а порой и кровопролитием. Наконец, Трехгодичный закон подвергал правительство столь частым переменам, которые во многом были абсолютно несовместимы с безопасностью и благополучием народа157. Единственное средство избавления от подобных «неудобств» Дефо усматривал в продлении срока работы избираемых депутатов парламента с трех до семи лет.
С позиций вига трактовал просветитель также вопрос о веротерпимости. На протяжении всей своей жизни Дефо оставался убежденным сторонником свободы совести, полагая, что «люди станут спокойными и доброжелательными» не раньше, чем будет достигнута веротерпимость. Предоставленная диссентерам в правление Вильгельма Оранского веротерпимость была в значительной степени ограничена при королеве Анне. Парламент принял ряд законов, которые запрещали диссентерам занимать ответственные должности в управлении; требовали закрытия диссентерских академий; препятствовали конфирмации к англиканской церкви «по случаю», т.е. в целях получения выгодной должности. Дефо, сам являвшийся диссентером, воспитанный в семье диссентера и получивший образование в диссентерской академии, естественно, боролся за религиозную свободу, обвиняя англиканскую церковь в нарушении не только мира и спокойствия в стране, но и законов государства. «Некоторые джентльмены из англиканской церкви гораздо лучше преуспели в деле очернения диссентеров, нежели в оправдании самих себя, – писал он. – Вот уже на протяжении сорока лет как диссентеров наделяют такими прозвищами, как «мятежники», «угроза монархии», «ниспровергатели государственного строя», «сторонники анархии и смятения». В то же время сами англиканцы, проповедуя пассивное подчинение и призывая к лояльности к королю и его наследникам сегодня, поднимают оружие против своего законного правителя и спешат присягнуть на верность новому – завтра». Англиканцы повинны в убийстве стольких же королей, что и пресвитериане, и в действительности являются «еще большими мятежниками, нежели диссентеры».
Дефо выражал недоумение, на каком основании диссентеров называют «фанатиками и разрушителями церкви»? Ведь за последние шестьдесят лет они не нарушили власти ни одного законного правителя и никогда не выступали против монархии. В этой связи памфлетист требовал прекратить преследование сектантов. На страницах «Ревю» он называл такое отношение к диссентерам как ужасающее, ничем не объяснимое преступление, которое противоречит всем канонам христианской веры и статьям англиканской церкви. Он считал все выдвигаемые против сектантов обвинения ложными, надуманными, лишенными каких –либо оснований. «Позвольте мне заметить, – писал Дефо в одном из памфлетов, – что ни один из подкупленных членов парламента, замешанных в коррупции министров, либо казнокрадов, не являлся диссентером. Напротив, диссентеры давали свои деньги правительству и теряли их ради правительства, но они ничего и никогда не получали взамен от него»158. Поскольку диссентеры наравне с англиканцами принимали участие в Славной революции, в деле возведения на престол Вильгельма Оранского и так же лояльно настроены к правлению династии Стюартов, как и англиканцы, помимо прочего, помогают государству налогами и добровольными пожертвованиями, то и должны, считал Дефо, в одинаковой мере находиться под защитой государства. Он выражал твердую уверенность в том, что диссентеры должны пользоваться религиозной свободой и быть спокойными за сохранение своих собственности и религии.
Дефо не раз высказывался по поводу политических партий. К тори он относился отрицательно и не скрывал этого. На его взгляд, тори вряд ли следует считать добрыми христианинами, ревностно относящимися к власти монарха и церкви, преданными интересам своего отечества, поскольку они являются признанными друзьями Франции и Претендента. В памфлете «Диалог между вигом и тори» Дефо излагал взгляды тори. Он подчеркивал, что они и их приверженцы противились вступлению на престол Вильгельма Оранского, создавали заговоры с целью ослабления его правления, когда тот стал королем, а также поднимали восстание, чтобы передать престол Якову III. Дефо выражал твердую уверенность в том, что тори отстаивали лишь собственные корыстные интересы и не заботились о благе страны. Они упрекали вигов в пристрастиях к республике и сотрудничестве с сектантами, вероотступниками от государственной церкви. Дефо напрочь отметал подобные обвинения, утверждая, что виги «очень мало привязаны к республике и искренне преданы монархии». Далее он излагал политическую платформу вигов, которая оказывалась тождественной его собственным общественно – политическим взглядам.
Давая оценки партиям, Дефо сумел подметить изменение их позиций после Славной революции. Так, если в период Реставрации тори считались стойкими защитниками монархического правления в стране, а виги представляли собой оппозицию режиму, то после событий 1688 – 1689 гг. партии как бы поменялись местами. Теперь виги сделались опорой «своего», вигского короля Вильгельма Оранского, а тори оказались в изоляции. Но поскольку обе партии, как «новые» виги, так и «новые» тори по существу защищали одну и ту же форму правления – конституционную монархию, установившуюся в стране после Славной революции, то оппозиция «новых» тори уже не носила принципиального характера. Более того, во многом партии были схожи. Говоря об общих чертах во взглядах и политике партий, просветитель не упомянул такого объединяющего момента в их тактике, как использование народных низов в качестве своеобразного рычага давления в политической борьбе. На страницах «Ревю» Дефо указывал на их усилившуюся политическую активность в стране: «Наши пахари нынче толкуют о плохом управлении двора, а наша чернь распевает баллады и сочиняет пасквили против правительства, усматривая в налогах, войне и поведении министров злоупотребления». «Мы использовали толпу по разным поводам, – откровенно писал памфлетист, – направляя ее силы на устранение каких –либо злоупотреблений. Но когда работа была завершена, у черни даже в мыслях не оставалось ничего дурного»159.
Следует отметить, что право манипулирования народными массами в своих интересах Дефо признавал исключительно за вигами. Но когда торийский проповедник доктор Сечверелл в соборе св. Павла 5 ноября 1709 г. выступил перед городскими властями с проповедью, в которой подверг резкой критике теорию «сопротивления», за что был привлечен вигами к суду, и тори организовали в его поддержку выступления народных низов, то Дефо тотчас же обрушился в «Ревю» с осуждением их действий. «Воодушевленная Сечвереллом и его друзьями – тори толпа, – писал журналист, – сопроводила доктора в суд, затем с величайшей помпой проводила его до дома. Затем, разделившись на несколько групп, как будто бы получив распоряжения от кого – то, они направились к молельным домам диссентеров и стали громить их. Семь домов было разгромлено, вся мебель перебита и сожжена». Пытаясь дискредитировать сторонников тори, Дефо обращал внимание на социальный состав их участников – толпы, которая «кишела ворами и убийцами, грабителями и подстрекателями, жаждущими жестокости, преследовавшими своей целью грабежи и разрушение»160.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 121
