* * *
Несмотря на столь хаотичное, небрежное рассмотрение ходатайства об освобождении под залог органами прокуратуры в начале судебных разбирательств, совершенно другой подход обнаруживается после того, как обвиняемый был оставлен под стражей. Ничто другое не способно настолько гарантированно спровоцировать внутреннее расследование в прокуратуре с последующим наказанием виновных должностных лиц, как превышение предельного срока пребывания под стражей. Все слушания назначаются в пределах данного срока (который составляет 182 дня в Королевском суде). Если же слушание по какой бы то ни было причине переносится на другую дату, приводя к превышению вышеупомянутого срока, то прокуратура должна выступить с публичным ходатайством для продления содержания под стражей обвиняемого до окончания судебных разбирательств по его делу. Правовой критерий продления срока содержания под стражей требует, чтобы суд посчитал, что обвинение действовало «с должным усердием и расторопностью, а также что существуют достаточные основания для [продления срока содержания под стражей]» (15).
Таким образом, если необходимость отложить слушания связана с недочетами со стороны прокуратуры – скажем, когда они, несмотря на многочисленные просьбы, лишь в самую последнюю минуту разглашают жизненно важные материалы, полностью подрывающие их аргументацию, – то судья вряд ли посчитает, что они действовали с должным усердием и расторопностью. В результате мы сталкиваемся с превышением предельного срока пребывания под стражей, что автоматически приводит к освобождению обвиняемого до суда с последующими отставками в прокуратуре. Я привел именно такой пример по той причине, что именно это случилось с Рио. Слушания по его делу, на которых он был наконец оправдан, прошли через год после нашего знакомства с ним в той сырой тюремной комнате для свиданий, и все из-за того, что важные материалы в пользу его невиновности были предоставлены прокуратурой слишком поздно, чтобы Алан мог успеть что-либо с ними сделать. Как результат, судья удовлетворил ходатайство Алана отложить слушания по делу, а также отказал обвинению в продлении содержания под стражей, мрачно заметив, что в этом деле «установленные законом требования даже и близко не были выполнены». Бесконечно счастливый и благодарный Рио мог быть освобожден. Увы, никакая Джейд уже не ждала его на свободе – их отношения на расстоянии все-таки не выдержали длительного заключения, – однако ему хотя бы вернули свободу, позволив до суда жить на квартире у одного его приятеля, чтобы он мог привести свою жизнь в порядок, ожидая итогового оправдания.
Я не был посвящен в то, какими последствиями это обернулось для уголовной прокуратуры, однако, согласно моему опыту по подобным делам, они должны были быть весьма серьезными. Потенциально опасный насильник (коим они его считали) был выпущен на улицы города. По поводу столь жирного и безобразного пятна на их внутренней статистике непременно должны были быть проведены расследования, составлены отчеты и получены объяснения. Все проходит без какой-либо шумихи, когда подсудимого оправдывают, пока тот находится под стражей. Или когда сомнительное ходатайство о заключении под стражу получает одобрение подобострастных магистратов при обстоятельствах, сильно расходящихся с установленными законом критериями. Или даже в случае, когда обвиняемого отпускают, как это было с теми приторговывающими ворованными мобильными албанцами, исключительно из-за того, что прокуратура плохо выполняет свою работу. Но тут случай был кардинально другой.
Довольно сложно объяснить столь большую разницу между двумя ситуациями – совершенно наплевательское отношение при первом рассмотрении ходатайства об освобождении под поручительство и чудовищное значение, придаваемое превышению предельного срока пребывания под стражей, – однако полагаю, что, как и во многих других вопросах текущей политики уголовной прокуратуры, ответ следует искать в СМИ. В случае, если освобожденный опасный подозреваемый совершит нечто ужасное, история получится куда более сочной, если прокуратура сначала содержала злодея за решеткой, а потом отпустила его, чем если бы он вообще не был помещен под стражу по воле слишком уж великодушного и мягкотелого судьи. Невзирая на тот факт, что, как чаще всего оказывается, причина подобного мягкотелого решения, если копнуть поглубже, оказывается в несостоятельности прокуратуры.
Выражение лица Рио, отпущенного наконец из-под стражи, останется со мной до конца моей карьеры. Безграничное счастье, слезы радости и облегчения освобожденного человека. «Пять», которую он дал смутившемуся Алану по окончании слушаний. Несколько месяцев спустя я проходил «вторые шесть» недель своей стажировки и теперь уже работал самостоятельно, выступая обвинителем на слушаниях по поводу освобождения под залог в Королевском суде. В первый свой день в комнате для переодевания я наткнулся на одного старшего коллегу из конторы, Мэтью, который из вежливости поинтересовался, над чем я работаю. Когда я сказал ему с напускным безразличием, желая скрыть свою неопытность (но при этом, скорее всего, выставив себя недоумком), что у меня «всего лишь слушания по поводу освобождения под поручительство», Мэтью сделал мне выговор.
– Ходатайства об освобождении под поручительство, – сказал он мне своим наставническим тоном, – являются самыми недооцененными слушаниями в уголовном судопроизводстве. Не существует такого понятия, как «просто» ходатайство об освобождении из-под стражи. Каждое из них определяет, останется ли человек на свободе, что может повлечь за собой судьбоносные последствия для каждой из вовлеченных сторон.
Тогда я вспомнил день освобождения Рио, всю глубину и необъятность его радости от полученной свободы, и все понял.
Выражение лица Рио, отпущенного наконец из-под стражи, останется со мной до конца моей карьеры. Безграничное счастье, слезы радости и облегчение освобожденного человека.
Время от времени я мысленно возвращаюсь к улыбающемуся Рио. Я не смею утверждать, что на каждом слушании по поводу освобождения под поручительство или превышению срока пребывания под стражей тяжесть воспоминаний о нем давит на мои плечи, а его лицо сияет в облачке с мыслями, как в комиксах, над моей головой. Бывают, однако, определенные случаи – например, похожие по содержанию дела, – которые вызывают у меня в памяти мимолетные образы Рио, покидающего зал суда. А также воспоминания о том, чем все закончилось. Потому что, вопреки опасениям обвинения, после освобождения Рио соблюдал требование не вступать в контакт с потерпевшей. Он послушно явился в суд на слушания. И, вопреки их ожиданиям, при поддержке Алана Рио был оправдан. Явился он на слушания, однако, по той причине, что его туда привезли в автофургоне. Из тюрьмы. Где он отбывал срок. Потому что через две недели после освобождения под поручительство, лишенный благотворного воздействия Джейд, Рио обдолбался экстази и крэком вперемешку с водкой. Он взял кухонный нож и отправился в местный паб, где вонзил его тридцать раз в грудь, шею и спину случайному недотепе. К моменту начала отложенных слушаний по делу об изнасилованиях он уже отбывал пожизненное заключение за убийство.
Как сказал Мэтью, каждое решение, от которого зависит чья-то свобода, имеет значение. Судьбоносные последствия не заставляют себя ждать. Следить за строгим выполнением правовых критериев отказа в освобождении под залог так же важно, как и за тем, чтобы после заключения опасных индивидов под стражу органы прокуратуры поспешили довести дело до суда. Первоочередную важность исполнения прокуратурой приказов суда и своих обязательств по своевременному предоставлению доказательств, а также разглашению подрывающих их аргументацию материалов сложно переоценить, ведь в противном случае последствия могут быть катастрофическими.
