Спина котенка была красноречивее всяких слов. То ли пиво, то ли взвинченные нервы так повлияли на Дерека − он был твердо уверен, что котенок понимает его, но не желает разговаривать.
Дерек вскочил с кресла и теперь мерил шагами комнату. Ему хотелось бежать куда-то, хотелось все исправить, но он понимал, что это невозможно, и был в отчаянии. Он сам, собственными руками разрушил свою жизнь, свою любовь, свое счастье…
− Я дурак, Забияка, − доверительно прошептал он, наклоняясь к котенку. − Я люблю ее, она любит меня… Черт побери, я люблю Эмили, как будто она моя родная дочь! Что мне мешало? Зачем я придумал всю эту чушь о том, что я еще не готов? Не слышишь? Ну и не слушай, тебе-то что? Она не простит меня, понимаешь? Я случайно обидел ее, но так сильно, как не смог бы даже нарочно. Какой же я кретин…
От хозяина пахло пивом. Забияка отпрянул и недовольно мяукнул.
− Хватит мне выговаривать, − рассердился Дерек, − уши оборву! Ну напился, подумаешь! И завтра тоже напьюсь. И послезавтра…
Котенок не обратил внимания на угрозы хозяина.
Эпилог
Солнце еще греет по-летнему, но в воздухе давно уже пахнет осенью, и рано утром на газонах вдоль улиц тает серебристый иней. Впрочем, мало кто встает так рано − разве что Холли Блэйк, которая должна успеть погулять с дочкой, до того как уедет на работу. Холли молча катит коляску по улице, ей надоело заставлять себя улыбаться, тем более что сейчас ее никто не видит. Эмили подросла, и стало понятно, что она очень похожа на свою мать. Иногда в серо-голубых глазах девочки проскальзывает что-то совсем взрослое, слегка печальное − возможно, она чувствует настроение матери.
Пристроив коляску возле дома, Холли идет к машине. Пора говорить Эми «до свидания» и отправляться на работу.
Опять не работает дворник.
Она открывает капот и долго смотрит на переплетающиеся провода. «Надо как-нибудь все это выучить, − устало думает Холли, − все равно придется разбираться самой…»
Это так Похоже на первый день ее знакомства с Дереком, что к глазам подступают слезы.
Холли слышит голос из-за плеча… Безумно знакомый голос, от которого в душе просыпается отчаянная надежда.
− Тебе нужна помощь?
Холли оборачивается и видит Дерека с черными кругами вокруг воспаленных глаз.
«Боже мой, − проносится у нее в голове, − он болен? Или так много пьет? Да он станет алкоголиком, если… Черт побери, мне-то какое дело?!!»
И тут она срывается на крик:
− Какого черта ты здесь околачиваешься? Решил шпионить за мной? Я тебя ненавижу! Убирайся от моего дома!
Дерек молчит. Он слушает, опустив голову, и не говорит ни слова. Запал Холли мгновенно проходит, и она чувствует, как навалившаяся усталость придавливает ее к земле.
«Мое прошлое… − безразлично думает она. − Мое прошлое стоит и смотрит на меня. Мое прошлое… Моя любовь…»
Дерек не двигается с места. Он оглядывается в ту сторону, где должна стоять коляска Эми.
Но в коляске ее нет.
Как потом вспоминала Холли, все произошло слишком быстро, чтобы испугаться по-настоящему. Крик Дерека − и огромная соседская собака, немецкая овчарка мистера Наттера, уносящая розовый сверток в зубах…
Через полминуты все уже закончилось. Дерек благополучно вернул матери дочь − или дочери мать − кто знает? Во всяком случае, плакали они уже втроем…
А еще через десять минут, после недолгого, но напористого общения с мистером Наттером по телефону, Дерек Кэссиди обнимал Холли и Эмили Блэйк на крыльце их дома.
− Милая, милая, − шептал он сквозь слезы, − я буду самым лучшим отцом. У нас будет все хорошо, я буду заботиться о вас, я буду очень любить вас. Холли… Эми… Честное слово, я буду золотым отцом. Платиновым, − он улыбнулся, − вы меня и с места-то не сдвинете. Вот прямо с вашего крыльца и не сдвинете. Правда, Эми?
Холли улыбалась впервые с того воскресенья, когда они расстались.
− Платиновым? По-моему, неплохо. У тебя будет платиновый папа, Эмили!
− П-а-п-а… па-па!
КОНЕЦ
