Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 36
- Куда собрался?
- Проведу до квартиры. Ты едва на ногах держишься… Твой врач сказал… ты не ела пять дней?
- Тебе какое дело.
- Да уже никакого. Проведу до квартиры и уеду.
Поднимаемся на лифте, я долго не могу попасть ключом в замок – руки трясутся, от перенесённой экзекуции и от успевшей накопиться из-за токсикоза слабости. Макс забирает их у меня, открывает сам, но не уходит. Молча идёт на кухню, через время выходит:
- Вот, это сладкий чай, выпей - станет легче, у тебя бессилие.
Я пью, и мне действительно становится легче, не только руки трястись перестали, но, кажется, даже боль в животе утихла. Сидим в гостиной, оба смотрим на панораму Москвы. Мне плохо. Духовно. Очень плохо, так плохо, что хочется рыдать, но я себе не позволяю, не при нём, не при этом уроде…
- Тебе пора, - говорю.
- Да пора…
Спустя время:
- И поговорить тоже пора. Начистоту.
Чую подвох. И он не заставляет себя ждать:
- Всё, Соня Ивлева, наказала ты меня. Больше уже не нужно. Это едва выдержал…
Ощущение, будто в жилах стынет кровь…
- Убери эти линзы… Твои настоящие глаза ведь серые?
Я не могу разжать рта… С неимоверным трудом выдавливаю:
- Когда ты понял?
Усмехается, горько.
- Угадай.
- Сегодня?
- Нет.
- Когда просил ребёнка оставить?
-Нет.
- Когда переспали в первый раз?
- Ужасное слово… Нет.
- Тогда когда это случилось? – я бы проорала эту фразу, но сил на ор нет …
- Соня, я узнал тебя в Space Moscow в апреле. Не сразу поверил своим глазам - ты изменилась, сильно. Я сомневался, подошёл ближе и понял, что сомнений быть не может – это ты.
- Это невозможно, меня мать родная не узнаёт.
- Значит плохая у тебя мать.
- Не тебе об этом судить.
- Это уж точно.
- И всё же, ты не мог меня узнать, скажи правду! – требую я.
- Правда в том, Соня, что тебя выдал твой взгляд. Такой я видел только у одного человека – у Сони Ивлевой, моей одноклассницы, которой пришлось пережить многое, - голос его обрывается, по щеке бодро ползёт первая капля его сожалений, он делает усилие и завершает фразу, - в том числе и по моей вине.
Выдыхает.
Мальчишеский рот его искажает кривая невыразимой боли, он поворачивает голову и долго смотрит в сторону окна, нервно сглатывая, пытаясь успокоиться.
Помнит ли он ЭПИЗОД? Скорее всего, нет: таким, как он, не свойственно перегружать память своими «подвигами».
- И правда в том, Соня, что я хотел извиниться перед тобой, но не смог. Слаб духом… Был. Совершил подонский поступок, а попросить прощения - смелости так и не набрался. Всё никак не мог подойти, боялся тебя, боялся, что другие это услышат, и станут меня травить также, как тебя… Боялся, что эти выродки сочтут извинение слабостью. Я впервые в жизни и единственный раз поднял руку на девочку. Если бы мать узнала об этом, я перестал бы для неё существовать.
Спустя время он продолжил:
- Потом было лето, отравленное моими угрызениями совести. Я решил для себя, что 1-го сентября, будь что будет, но я подойду и извинюсь, только чтобы избавиться от этого груза. Я жил всё лето одной этой мыслью, мне нужно было отмыться от этого поступка, я считал себя ничтожеством. Но ты не пришла 1 сентября – тебя перевели в престижный лицей, где собственно и было твоё место.
- Верится с трудом в твоё стремление извиниться, но исправить что-либо вряд ли было возможно. В школу я перевелась сама, слава Богу, хватило ума понять, что в вашем гадюшнике мне не выжить.
Молчание.
- К тому же, когда мы встретились спустя время в центре, у вас с Векшиным оказалась феноменальная память на клички и эпитеты, которыми вы меня так щедро потчевали в школе. Не ожидала такой чести!
- Уверена, что я произнёс хоть слово?
Не уверена, давно это было, и, по правде сказать, я не воспринимала этих двух отморозков по отдельности, для меня это был сгусток негатива, от которого необходимо было срочно сбежать. Но не в моём это характере: твердолобая и упёртая, я спокойно прошествовала им навстречу, следуя своему пути и гордо подняв голову. Я знала, что они закидают меня оскорблениями и гнилыми шуточками, но к тому моменту жизни научилась принимать удары. Впоследствии оказалось, что для моей психики «пережить» - вариант куда более приемлемый нежели «унизиться». Повернуть в другую сторону, зная, что они уже заметили меня, означало бы показать свою слабость и уязвимость, то есть унизиться. Пару раз я делала это и потом долго не могла избавиться от уничтожающего внутреннего яда презрения к самой себе. Двух раз мне хватило, чтобы понять, что подобный стиль поведения противоречит моей сущности, а значит, приводит к саморазрушению. А ещё позже я осознала, что не только могу держать удар, более того, я пришла в этот мир именно за этим: испытывать судьбу, принимать её плевки и удары, но всякий раз вновь подниматься, гордо задрав голову и смело глядя ей в лицо, презрительно скалиться в ответ.
- Не важно. Вы оба ржали как кони. Этого достаточно.
Он снова опустил голову. Принимай! Всё твоё: твои поступки, твои действия, твои подвиги, твои активы.
Помните фильм «Чучело»? Так это ж я… С 6-го по 8 класс. Меня травили, жёстко, доводили до белого каления, унижали, оскорбляли и даже били, но били, правда, только девчонки. Пацаны руку не поднимали никогда, обидеть могли, словом ударить, но не рукой. Травили меня все и сообща. Каждый утренний приход в школу был для меня пыткой - каждое утро мне было приготовлено очередное испытание унижением, болью душевной и физической. Максим играл в этом не то что не последнюю, но скорее, даже одну из главных ролей. Хуже всего был его смех.
В начальной школе наш класс был как все классы не лучше и не хуже. К пятому больше половины детей разъехались, кто в другую страну, кто в соседний район, кто в школу получше. На их места пришли не совсем благополучные дети… Наша школа, как оказалось позднее, постепенно превратилась в отстойник для неуправляемых: безбашенные, оторванные от реальности, поголовно курящие и не только табак, активно ведущие половую жизнь. Ситуация складывалась таким образом, что все эти «особые» ученики попадали именно в наш класс, так как в других, параллельных, классные руководители спорили с начальством, оберегая моральный облик своих подопечных, а в нашем классе никакого руководителя часто вообще не было, кто-то временно выполнял его роль… И вот в 6-м классе нашим постоянным классным руководителем становится молодой учитель с сальной улыбочкой - Евгений Дмитриевич, преподаватель природоведения и географ… Старостой я была всегда, начиная с 5 класса, таскала журнал, заполняла его, поздравляла именинников с Днём Рождения – всё по собственной инициативе. И вот в конце 6-го класса Евгений Дмитриевич, любитель женского внимания, регулярно тискающий лаборанток в подсобке, придумал поднять успеваемость в нашем безбашенном классе следующим оригинальным способом: каждую пятницу все текущие оценки необходимо было выставлять в дневники и по всем предметам. Но так как сам он слишком занят для этих целей, ответственная миссия будет поручена старосте, Соне Ивлевой. Моя детская душа не почуяла подвоха, а мозг не сработал как надо, ведь я, честно признаться, была не слишком высокого мнения об одноклассниках и не стремилась с ними общаться. Книги были моей гаванью, книги и ещё раз книги: научная фантастика, приключения, классика.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 36
