Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
– Он возьмет тебя без приданого, – говорил отец, набивая трубку табаком и не глядя мне в глаза. – Подумать только, каким это будет финансовым облегчением для семьи…
Пьер был толстым, грубым, волосатым. Он купил большой особняк «для нашей большой семьи» и стал ждать от меня приплода, не зря же женился на молоденькой. Дом мне нравился, муж – нет. В обществе мне с ним часто бывало стыдно, наедине в гостиной – скучно, а в спальне – противно. У него была большая коллекция порнографических дагеротипов, он любил отпускать на вечер всю прислугу и разыгрывать со мною сцены с этих снимков.
Он был верен мне чуть больше года, затем вернулся к своим прежним привычкам – бордели и заезжие танцовщицы. Мне не было жалко его толстого, перевитого венами la bitte, но я боялась венерических заболеваний и испытывала отвращение от мысли, что муж касается меня руками, которыми трогает других, грязных женщин…
…Через два месяца я получила письмо от Пьера – он писал, что бросает меня ради одной из своих шлюх, уезжает с ней в Италию, а меня больше не желает видеть. К этому времени моя беременность была уже заметна, люди жалели меня и не задавали лишних вопросов. Да и тех, кто хорошо знал Пьера, не особенно удивил его поступок.
Раз в неделю я, как и раньше, отпускала всех слуг и оставалась в особняке одна. Я зажигала свечи в подсвечнике и спускалась в обитую цинком кладовую, ключ от которой был только у меня. Я подолгу сидела в кресле-качалке рядом с Пьером, с интересом наблюдая за изменениями в его теле. Он смердел не так уж сильно – в подвале было прохладно и сухо, предыдущие хозяева оборудовали его для хранения припасов, и, похоже, в рассказах о свойствах цинка было много правды. Иногда я разговаривала с мужем, находя его в теперешнем состоянии куда более приятным собеседником, чем раньше.
Наш сын, Карл, родился так тяжело, будто хотел отомстить мне за отца. Я измучилась и потеряла много крови. Младенец лежал в колыбели рядом со мной и издавал странные пищащие звуки, которые меня раздражали. Молоко у меня, к счастью, не пришло, и доктор предложил попробовать «растворимую смесь Лебига для здоровья младенцев». На коробке толстый и румяный малыш тянулся к бутылке с соской, а снизу за ним завистливо наблюдал большой серый кот. Я разводила смесь водой и давала ребенку каждые четыре часа, как рекомендовал на инструкции месье Лебиг. По большому счету, мне было все равно, выживет ли Карл, но я затратила много сил и труда, его рожая, и не дать ему шанса казалось растратой. Я использовала кипяченую воду, а не грязную, которая наверняка бы быстро избавила меня от радостей материнства. На ночь, впрочем, я добавляла в бутылку бренди, чтобы Карл не квакал, просыпаясь, и не будил меня.
– Ну, что у тебя нового? – спросила я Лариску. – Рассказывай. На личном фронте как?
Она пожала плечами, отпила кофе, промямлила неубедительно про «ну есть один, посмотрим».
– Женатый, что ли? – спросила я, изображая невинное, неосуждающее любопытство.
– Вроде того, – вздохнула Лариса. – Все сложно… Ты, Тань, кстати, хорошо очень выглядишь. Похудела, осунулась. И глаза совсем иначе блестят. Молодец!
От нотки снисходительного удивления в ее голосе я очень захотела вцепиться ей в морду.
Я купила веб-камеру, поставила ее на запись на кухне, откуда Тимуру нравилось звонить, и стала ждать. Через неделю, анализируя видео по кадрам, я узнала пароль к его телефону.
– Ура! Бассейн! – кричал Данька и мчался сломя голову по скользким плитам к воде, а мы спешили за ним из семейной раздевалки и кричали, чтобы он не бежал. Я представляла, как он поскальзывается и грохается спиной на кафель, и у меня самой мороз шел по позвоночнику.
– Буду мырять!
– Мыряй за ним, – велела я Тиме, – я наши вещи все отнесу в шкафчик…
Тимур кивнул и бросился к бассейну. Я закрылась в раздевалке и просмотрела его телефон, чувствуя, как превращаюсь в лед. Превращаться в лед было больно.
Эсэмэски – «я люблю тебя», «не могу уснуть, думаю о тебе» и «хочу тебя прямо сейчас» – выжигались на мне огненными письменами. Там были фотографии – селфи их прижатых друг к другу лиц, снимки их прижатых или готовых прижаться друг к другу тел. А на заставке по-прежнему невинно улыбались мы с Данькой – счастливые лица, его пятый день рождения, торт в виде Губки Боба.
Я надела купальник, отнесла вещи в шкафчик, закрыла его на замок и вышла в бассейн. Тима помахал мне рукой и с криком исчез под водой – на него, рыча, нападала огромная, не очень хорошо плавающая акула и терзала его плоть.
– Мама, прыгай, будешь китом! – позвал меня Данька.
Я улыбалась так старательно, что у меня заболели уши.
«Впусти, – говорила Мари-Луиза, – впусти меня. Сама ты не справишься. Они причинили тебе зло, а зло должно быть наказано».
Она скрывала от меня свое полное имя, но однажды я увидела, как оно отразилось в зеркале несессера, когда она в задумчивости написала его на странице журнала. Она бросила на меня испуганный взгляд, вырвала страницу и сожгла ее на пламени свечи, поворачивая, чтобы быстрее горело.
Муаран. Ее звали Мари-Луиза Муаран.
Гугл знает почти все и переводит с любого языка. Когда я узнала, кем она была, когда я нашла отголоски старых легенд о красивой богатой женщине в подвале, полном мертвецов, я испугалась. Но было поздно, ведь я уже впустила ее.
Я вышла замуж за Энрике Муарана, красивого, как кудрявый ангел со старых картин в Лувре. Впервые мне хотелось касаться мужского тела, вдыхать пряный запах кожи, целовать темные губы. Он не был богат, но денег у меня было довольно – из Испании пришло щедро оплаченное мною и хорошо подделанное официальное свидетельство о смерти Пьера Равеля в автокатастрофе. Автомобили только начинали появляться тут и там, люди их или хотели, или боялись, поэтому факт, что один из них убил моего распутного первого мужа, никого не удивил.
Энрике не стеснялся тратить мои деньги – мне это не нравилось, и мы сильно ссорились, кричали друг на друга, иногда он бил посуду. Но потом он целовал меня, шептал нежности, покусывая мочку моего уха, и я не могла на него злиться. Я была счастлива с ним семь месяцев и десять дней. На одиннадцатый я отправилась с визитом к родителям в Тулузу – чтобы отвезти им Карла, мальчишка рос неуклюжим и не очень умным, это выводило меня из себя, – и решила вернуться на пару дней пораньше. На станции дилижансов я столкнулась с нашей кухаркой, собиравшейся навестить сестру в Тарасконе – хозяин отпустил до моего возвращения всю прислугу, кроме дворецкого Симона.
Я потихоньку открыла дверь своим ключом, прокралась вверх по лестнице – и поняла, почему Энрике оставил дворецкого. Симон был очень, очень занят с ним в будуаре. В моем будуаре. Я украдкой, из-за ширмы, понаблюдала за их занятиями, под их стоны и крики спустилась в свой подвал. У меня было два яда – мучительный быстрый и очень мучительный медленный. Я должна была признать, что испытала некоторое возбуждение, наблюдая красивые крепкие тела, соединенные в античной страсти. За это томление я уменьшила им наказание до быстродействующего яда. Но они оба предали меня, поэтому должны были умереть. На столике у дверей будуара стояли графин и два бокала. Я насыпала в графин цианид, потрясла его, тихо поставила обратно на столик и ретировалась в коридор. Энрике всегда хотел пить после tirer son coup, а вино было хорошим анжуйским, которое так приятно смаковать вдвоем…
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
