В саду Нэш невидящим взглядом смотрел в пространство. Теперь слишком поздно жалеть о том, как он вел себя, остается лишь одно — страдать от стыда и осознания собственной вины. Тогда он не поверил ей, потому что боялся ее, боялся своей любви к ней и того, что любовь может сделать с ними обоими.
Гораздо легче было сказать себе, что Фейт недостойна его любви, хотя истина заключалась в обратном. Это он недостоин ее любви!
Теперь ее ничто не держит в «Хаттон-хаусе», думала Фейт, направляясь в свою спальню. Она должна бы чувствовать себя счастливой победительницей — ведь Нэш наконец-то признал, что она невиновна и не… Не, что? Не страдает от любви и желания к нему? Не хочет, чтобы он по-прежнему любил ее?
Автоматически она коснулась кольца и нахмурилась, вспомнив, что в ночь грозы обручальное кольцо еще было у нее на пальце, когда она от ужаса прибежала в комнату Нэша, забилась в его постель…
Эмоциональная боль может делать с людьми невероятные вещи, думал Нэш по пути в свою комнату, анализируя, во что он сам превратил свою жизнь и жизнь дорогого ему человека.
Открыв дверь, он обнаружил на своей кровати Фейт, которая сидела вполоборота к нему. По ее щеке катилась хрустальная слезинка — вытянув руку, она смотрела на кольца.
— Почему ты плачешь? — резко спросил он. Фейт вздрогнула, увидев Нэша. Она нашла обручальное кольцо под его кроватью, куда оно, должно быть, закатилось в ту ночь.
— Я плачу о том, что могло бы быть, — призналась Фейт. — Если бы…
— Если бы что?
— Если бы ты не разлюбил меня, Нэш…
— Разлюбил тебя? — выдохнул Нэш. — Я не прекращал любить тебя ни на секунду! Я не мог — неважно, сколько раз я молился о том, чтобы забыть о тебе.
— Но ты ненавидел меня!
— Я ненавидел собственную неспособность перестать любить тебя, — поправил ее Нэш. — Какая ирония… после лет, проведенных в душевных терзаниях, когда я на могиле Филиппа поклялся примириться с собой и думал, что ничто на свете не сможет заставить меня разлюбить тебя, оказалось, что один я и повинен в настоящем грехе… — с горечью произнес он.
Фейт нахмурилась.
— Я не понимаю… — начала она, но Нэш не дал ей договорить.
— В ту ночь, когда была гроза, ты… мы… Я решил, что пришло время оставить прошлое за чертой. Я поехал на могилу Филиппа…
В ночь грозы! Неожиданно Фейт поняла, что должна сделать. Она должна соответствовать своему имени[2]. Она должна найти мужество убедить его.
Фейт медленно поднялась и направилась к нему. Подойдя, она сказала мягко:
— В ночь шторма? Когда я поцеловала тебя вот так?..
Она обвила его руками, потянулась губами к его рту, вложив в этот поцелуй всю нежность и силу своей любви.
— Фейт!.. — пытался протестовать Нэш. — Ты не должна…
— Почему нет? — прошептала она страстно, вдохнув эти слова в его жадные губы. — Я твоя жена, а ты мой муж… моя любовь… отец моего ребенка.
Он открыл, было рот для протеста, но она накрыла его губами, осыпая страстными поцелуями.
Нэш двинулся, подняв руки к ее плечам, и в какой-то момент она подумала, что он оттолкнет ее. Но его руки скользнули ниже, он прижал Фейт к груди, перехватив инициативу поцелуя.
— Скажи, что любишь меня, — потребовал Нэш хриплым от желания голосом.
— Не скажу, пока ты мне этого не скажешь! — с улыбкой ответила Фейт.
Нэш резко отстранил ее. Она решила, что переиграла, что снова допустила большую ошибку… Но он переплел свои пальцы с ее и потянул, приглашая за собой:
— Пойдем со мной. Я хочу кое-что тебе показать.
К тому времени, когда они добрались до беседки в углу сада, Фейт едва могла дышать. Был прекрасный летний вечер, напоенный мягким ароматом роз и лаванды.
— Когда первый раз я стоял здесь и смотрел на тебя, — нежно произнес Нэш, — я понял, как сильно люблю тебя и что всегда буду… Фейт, я люблю тебя!
— Расскажи мне еще раз, что ты почувствовал, когда впервые меня увидел?
— Рассказать? — удивился Нэш. — У меня есть идея получше. Можно я покажу тебе?
— Прямо здесь, в саду? — прошептала Фейт, шокированная, но еще больше возбужденная.
— Да, прямо здесь, в саду! — согласился Нэш, притянув ее к себе и покрывая жадными поцелуями.
ЭПИЛОГ
— Филиппа! Какое прекрасное имя!
Фейт тепло улыбнулась невесте Роберта Ферндауна Люси. Они оба тормошили малышку Филиппу, которая уютно устроилась на руках у отца.
Ей было уже три месяца, и сегодня ее крестины — в той же церкви, где венчались Фейт с Нэшем.
Они попросили Люси и Роберта быть крестными — теперь они были хорошими друзьями, все четверо, и Фейт с нетерпением ожидала свадьбы друзей в этом году.
— Я завидую вашему «Хаттон-хаусу», — с улыбкой сказала Люси, когда Роберт представил ее.
— Да, это действительно замечательный дом, — согласилась Фейт и взглянула на Нэша.
… Тогда она еще была беременна Филиппой. В то Рождество, их первое совместное Рождество, Нэш отослал целую армию строителей, которые работали над домом, — он решил не передавать «Хаттон-хаус» Фонду, а сделать его их семейным гнездом.
— Ей здесь очень понравится, — с нежностью сказала Фейт, погладив свой выпуклый живот, — но…
— Но?.. — поддразнил ее Нэш, подняв бровь.
— Роберт наверняка расстроится, — предупредила она его.
— У меня есть кое-что и для Роберта, — ответил Нэш.
— И что же? — спросила она, с удивлением и недоверием глядя на него.
— Здание старого детского дома, где я…
— Но ведь…
— Я обо всем договорился, и власти готовы уступить его мне. Мы полностью переделаем здание — это будет настоящий дом, не казенное заведение!
— Ты перестроишь его и передашь Роберту? — Фейт не могла поверить в услышанное. — О, Нэш!
— Не вздумай говорить мне «О, Нэш!» в твоем положении! — предупредил он ее. — Ты, соблазнительница…
Филиппа заерзала у него на руках. Они назвали малышку в честь Филиппа, еще раз доказав свою любовь к нему.
— Если ты будешь продолжать так на нее смотреть, я заревную, — проворчала Фейт, беря его под руку.
— Подожди немного, — прошептал ей на ухо Нэш, когда они входили в церковь. — И я докажу, что у тебя нет никаких оснований ревновать… Ты всегда будешь первой в моей жизни, моя дорогая, любимая Фейт!
