– Десятник «Рысей» Бурим Сарей к службе готов!
Рид хлопнул его по плечу.
– Спасибо, старина, за сына.
– Моя честь и верность принадлежат Аллодии и королю!
Рид кивнул – и протянул мужчине свиток.
– Карима я забираю к себе, оруженосцем.
Бурим рот открыл.
– Ваше сиятельство… честь какая!
– Настоящим мужчиной парень вырос. Гордись собой, десятник. Твой род чести не уронил. А еще этим указом дарю тебе землю. И так, по мелочи…
Бурим вытянулся еще сильнее, хотя куда бы уж?
– Благодарю, ваше сиятельство!
– Степняков мы разбили, можете выбираться из схрона, соседей оповестите. Но по округе кто-то может еще мотаться, они бежали, что тараканы, – ухмыльнулся маркиз. – Так что осторожнее, без лука в лес по ягоды не ходите.
– Слушаюсь, ваше сиятельство!
…Отряд уже уехал, а староста так и стоял дурак дураком посреди деревни.
Потом уж догадался развернуть свиток и прочесть.
Награда от маркиза была королевской, иначе и не скажешь. Деревня Ухаровка приобретала статус «вольного села». То есть – господина над ними не будет. Только король, только ему налоги и платить, а не господину еще десятину, и законы соблюдать только королевские, и суда требовать, опять же… да много чего хорошего в таких селах.
А Карим получал дворянское достоинство. Правда, пока без титула, есть такое – безземельный дворянин, шевалье, потом уж, если заслужит, будет ему земля. А не заслужит – и поделом. Ну и маркиз брал его с собой.
А еще оказался в свитке приказ маркиза, с печатью и подписью, о выдаче старосте Буриму сотни золотых – на поправку разоренного и потравленного степняками. В Равеле и получить можно.
Стоит ли удивляться, что староста упал на колени и вознес благодарность небу.
За все. За маркиза Торнейского, за сына, за рыбную ловлю…
Этой зимой деревне голод не грозит. Сколько смогут, столько зерна и спасут, а так – деньги есть. «Прикупим и зерна, и скота, и…»
Спасены! Просто – спасены!
Мысль прикарманить деньги, сбежать из деревни, перебраться в город… ладно. Из песни слова не выкинешь, к Буриму мысль пришла, на целых три секунды. Посмотрела, подумала – и убралась восвояси. Не тот человек, чтобы искушению поддаваться, ох, не тот…
А раз так – и стараться нечего.
Бурим молился и радовался. А отряд его сиятельства маркиза двигался к Равелю.
Шарлиз Ролейнская
Путешествовать сложно, даже если ты здорова. А уж если беременна…
Шарлиз все прокляла.
Ее мутило, голова кружилась, постоянно хотелось в туалет… с ума сойдешь! Если бы старухи не поили ее постоянно какими-то зельями, давно бы все поняли про беременность. Но и так…
Шарлиз спала постоянно. Целыми днями.
Просыпалась, ела, опять засыпала.
Планы у нее были простые. Равель – и домой. Под крыло к отцу, к маме… а уж они придумают и что делать с ребенком, и что делать с его наследством – это о Степи. Шарлиз расспрашивала старух, и вышло так, что ее ребенок, может, единственный, кто у кагана останется. Остальные-то все в Степи.
Узнают о поражении, резня начнется, а такое дело начинают с чего?
Правильно, предыдущего кагана под корень изводят, вместе с его семенем, чтобы и следа не осталось на земле. И Шарлиз бы тоже извели, окажись она в Степи.
Но кто бы каганом ни стал – не удержится.
Хурмах малым не двадцать лет потратил, объединяя Степь, связывая рода в единое целое, сковывая где угрозами, где союзами, где золотом, где железом. И, как любой разумный каган, позаботился о соперниках. Извел всех, кто мог с ним сравняться.
Так что…
Резня, развал союзов, междоусобица, и лет за десять оно кланам надоест до слез. А вот ежели через эти лет десять-двенадцать явится наследник погибшего кагана…
Символ.
Знамя мира.
И ведь может сработать…
Шарлиз это отлично понимала и не собиралась отдавать такой козырь в чужие руки. Отцу пригодится, а уж он для своей Лиз расстарается. За такой-то подарок?
Мужчины, драгоценности, балы…
Так, в приятных мечтах, Шарлиз и ехала в Равель. Она же хитрая, она все рассчитала, у нее все получится. Правда ведь?
Мария-Элена Домбрийская
– Не поеду! Не хочу!!! Это все ты, дрянь!!!
Силанта визжала, что тот поросенок.
Матильда смотрела с улыбкой. Лорена взялась за виски. Крики дочери явно плохо действовали на ее барабанные перепонки.
Матушка Эралин поглядела на это и поступила решительно. Шагнула вперед…
Хлоп! Шлеп! Тресь!
Пощечины так и посыпались.
Силанта остолбенела. С ней никогда… никто… Да как же это?!
Не меньше остолбенела и Лорена.
– Пришла в себя, чадо грешное? – мягко поинтересовалась матушка. – Небось, как с мужиками валяться, так не возмущалась? А за грех – и расплата бывает.
– Да не было ничего!!! – взвыла Силанта.
– За ложь прочтешь двадцать раз молитву к Сестре Милосердной, – припечатала матушка. – Об облегчении тяжести ноши нашей. Лезь в карету…
Силанта поняла, что ее никто не поддержит, и смирилась. Полезла…
– Не волнуйся, сестренка, это только на полгода. А потом либо я замуж выйду, либо матушка, но мы тебя выпишем обратно. Там уж никому не будет дела до твоих блудней, – «поддержала» ее Матильда.
– Чтоб ты сдохла!!! – выкрикнула плачущая Силанта.
– Лет в сто и от старости – обращайся! – Матильда и не подумала обижаться. На кого? Так и улыбалась бы, но ахнула сзади Ровена.
– Что случилось?
Вопрос был глупым.
Что?
А все!
Женщина стояла и держалась за живот. А под ней собиралась лужа воды…
– Ой, – очень умно выдала Ровена и начала оседать на лестницу. Видимо, от испуга.
– Цыц! – рявкнула Матильда. – Дорак!!!
– Да, ваша светлость?
Капитан «провожал» Силанту, оставаясь незамеченным. Не хотелось ему видеться с девушкой, вообще не хотелось. Но тут уж такое дело…
– Отнесите Ровену в мои покои и позовите к ней лекарей и повитух.
– К прислуге? – возмутилась Лорена.
Матильда пожала плечами.
– К компаньонке и подруге. Вопросы есть?
Вопросов не было. Дорак уже нес женщину вверх по лестнице, и кто-то кричал, призывая лекаря.
