– Угрожать? Вот и не надо. Наверху лежит тело вашего друга. И вы – вы его в это втравили.
Барист сдулся, словно воздушный шарик.
– Это жестоко.
– А меня шантажировать – радость прет?
– Варс знал, на что идет. Другие в департамент Дознания и не приходят…
– Я туда не приходила. Он знал, на что идет, знал об опасности и погиб. Своих детей вы тоже в логово к волку пихаете?
И так решительно выглядела девушка…
Барист понял, что уговорить ее не удастся. И не то чтобы устыдился… до каких-то пределов ему действительно помогли. Надо и меру знать.
– Извини, Малена. Я просто…
– Устал, расстроен и плохо себя чувствуешь. Ложись-ка ты спать.
Барист прислушался к себе.
– Не усну.
– Уснешь, – пообещала девушка. – Сейчас схожу на кухню, вина принесу.
Ага, не уснет он! Тут главное – правильный рецепт, шесть капель снотворного на кубок вина, и сутки сна обеспечены.
* * *
– Правильно мы сделали?
– Абсолютно, – уверила сестренку Матильда. – Я жить хочу, и ты тоже. Нечего в это лезть…
– Тильда, мне ведь жить здесь.
– Поправочка. Жить тебе не здесь, а в Донэре. Это раз. И второе – не ведись на всю ахинею, которую тебе скармливают. Как только слышишь, что без тебя не обойдется, так и знай – ищут козла отпуще- ния.
– Бабушкина наука? – подначила Малена.
– Она самая, – даже не смутилась Матильда. А чего врать-то? – Бабушка хотела, чтоб я выжила, а значит – нечего всем подряд верить. Это звучит красиво: «Родина без вас не обойдется, на вас вся страна смотрит, если не вы, то и некому…» А так подумать? Свою семью он из города услал, жену к гадалке не отправил.
– Ну да.
– А тут является из глухомани чистейшей прелести чистейшая страхидла…
– Тильда!
– А то нет? Сама гримировалась…
Малена фыркнула. Да уж, как только лошади не разбежались от того чучела? А могли.
– И оказывается, что все зависит от нее. Потом снова от нее и опять от нее. Здорово, правда? Не верится? Вот и я тоже не верю.
– Но и такое тоже бывает?
– Я тебе фильм про Жанну д’Арк покажу. Поумнеешь.
– А кто это?
– А она тоже была уверена, что все от нее зависит. Сделала многое, а ее за это сожгли. Хочешь так?
Малена не хотела. А потому Бариста Тальфера напоили снотворным, уложили спать и распорядились о похоронах. А сами отправились заниматься гардеробом.
Ибо – нечего тут.
И там – тоже нечего.
Глава 5
Рид, маркиз Торнейский
Что другое, а свой рог староста Бурим из сотни бы узнал.
Уж и не надеялся.
Больше месяца прошло, как он увел людей из деревни, больше месяца они прячутся по распадкам и оврагам, пустуют дома и зарастают поля. А только нельзя иначе.
Живы будут – рыбой спасаться будут, корой, желудями. А степнякам попадутся – конец. Смерть ли, рабство, все одно плохо будет. Всем.
Деревенские это понимали, да и доходящие новости вызывали надежду на лучшее. А то ж!
Говорят, сам маркиз Торнейский здесь врага бьет! Да так, что только перья летят!
Говорят, заключил он договор с самим Восьмилапым, пообещав отдавать ему души степняков, и теперь тот кажную ночь душит окаянных.
Говорят…
Собственно, говорили-то степняки, которые отбились от отрядов и попадались в руки старосте и его людям. А чего ж не поговорить, когда тебя пятками в костер сунули?
Бурим не церемонился и партизанскую деятельность разворачивал как следует. На день пути лес прочесывал.
А нечего тут!
Пришли на нашу землю? Вот в нее и ляжете, нам удобрения нужны, и волки, опять же, не кормлены.
Рог Бурим сам отдал сыну и уж не ожидал, что так получится.
Но и рог, и сигнал…
Сам он мальца учил древней тревоге, все сам.
ПОЖАР!!! ВРАГИ!!! ВРАГИ, ВСТАВАЙ, ВРАГИ!!!
ВСТАВАЙ, ВРАГИ! ГОРИМ! ПОЖАР! ГОРИМ!
Рог пел в Ухаровке, которую крестьяне хоть и забросили, а все ж приглядывали за родными домами и полями. Не ровен час, огонь пойдет или еще чего…
Что они смогут сделать против степняков?
Так это как поглядеть. Колодец отравить, так, к примеру. Кто хочет, тот найдет, что и как сделать. А тут вдруг – рог.
Повезло еще, что Бурим в тот день приходил в деревню. Риск, конечно, а только всего не учтешь, когда в спешке собираешься. То взять надо, это… вот и оказался староста Ухаровки совсем рядом, минут пять по лесу.
И как недавно в крепости Ланрон на звук рога вышел сам комендант, так и Бурим решился.
Допускал он всякое, вплоть до того, что мальчика схватили и под пытками вырвали у него тайну. А что? Есть вещи, которых ни один человек не выдержит, куда уж Кариму?
Есть и те, кто не сказал ни слова под пытками, так и умер. Есть. Но рассчитывать на такое – не стоит. А потому Бурим пошел сам. Один.
Правда, сторожился он недолго, аккурат пока не увидел родные аллодийские флаги и лица, не услышал родную речь.
– Наши!!!
Да и Карим себя прекрасно чувствовал, сидел в новенькой, по размеру подогнанной кольчуге на небольшом коньке, а рядом…
Торнейский?
Знамя – его. А шрамов у него вроде не было?
Гадать Бурим не стал, а вылез из канавы и затопал к дороге. Свои же…
Разочароваться ему не пришлось. Действительно – свои. Увидев отца, Карим так сиганул с лошади, что та едва на колени не упала.
– ТЯТЯ!!! ЖИВОЙ!!!
Что родители за детей переживают, оно понятно. А вот что дети за родителей?
Уж сколько и чего передумал Карим в крепости, не имея возможности узнать ничего… Ни о семье, ни о родных, ни о друзьях, ни о деревне – живы? Умерли? Попали в плен? Спаслись и схоронились? Страшное это гадание, и лучше б никому так не гадать. Никогда и ни о ком.
Бурим подхватил сына на лету, ссадил руку о кольчужные кольца, но даже внимания не обратил.
– Сынок, живой…
И больше тут ничего не надо, только обнять, только чувствовать рядом с собой живое тепло и знать – сын. Родной, рядом…
Живой, спасибо вам, боги, вечное и незыблемое спасибо!
– Гхм…
Бурим на минуту отвлекся от сына и остолбенел. Рядом с ним стоял маркиз Торнейский. Кто-то другой бы растерялся, но армейская выучка сказалась. Бурим вытянулся в струнку.
