Он остановился, взглянул на нее снизу вверх и увидел, что она смотрит на его широкую грудь. Тори потянулась к нему, а он поймал ее кисть, повернул ладонью вверх и поцеловал, а потом положил ладонь к себе на грудь, туда, где стучало сердце. Теперь она ощущала неистовое биение, такое неистовое, такое полное жизни.
Она познавала его, исследуя гладкость кожи, упругость мышц, плоский живот. Он не делал никаких попыток остановить ее, но она чувствовала, как напрягалось его тело.
Она тронула нижнюю пуговицу его панталон, и он, задохнувшись, глотнул воздух.
– Моя бесстрашная Виктория. – Кажется, он одобрял ее поведение, даже когда она отступила назад, давая ему раздеться. Он снял панталоны, и она восхитилась его поджарым телом, мощным торсом и длинными ногами.
Когда ее глаза остановились на тяжелой плоти, к любопытству присоединилась нервическая дрожь неуверенности.
– Все хорошо. Нам не надо спешить. Мы сделаем это медленно, это не будет больно. – Он поцеловал ее долгим, ласкающим, размягчающим поцелуем, убедившим, что она может довериться ему.
Желание вернулось, поглотило ее, как туман шхуну. Он уложил ее на койку, удерживая свой вес на локтях, и покрыл поцелуями. Его руки были везде – гладили кожу, ласкали груди, перемещались вниз, раздвигали ее ноги и проникали внутрь, посылая волны наслаждения, прокапывающиеся по ней.
Она ощутила всю мощь его возбуждения, но не испугалась, напротив, исступленное ожидание наполнило ее. Она хотела этого, хотела его. Что будет дальше, не имело значения.
Там, куда он вошел, было горячо и скользко. Корд сделал движение, стараясь не нажимать сильно, готовя ее к тому, чтобы принять его. Он целовал ее долго и крепко, ласкал и дразнил, пока она не начала извиваться под ним, шепча его имя, стараясь плотнее прижаться к нему. Тогда он глубоко вошел в нее.
На мгновение острая боль пронзила ее. Он лишил ее девственности. С этого дня она никогда не станет прежней. Но эта мысль быстро исчезла, а вместе с ней и боль. Он наполнял ее всю, он соединился с ней так, как она не могла и вообразить.
– Прости, – сказал он, неподвижно удерживаясь над ней. – Я старался не сделать больно. – Но в его глазах был триумф, триумф полного обладания. На самом деле он хотел признания. Он хотел знать, что хорошо сделал свое дело.
– Боль проходит. – А наслаждение оставалось, сладкое нетерпение возвращалось, оно пульсировало и было недосягаемо. Пробуя, она подняла бедра, позволив ему проникнуть глубже, и услышала, как он застонал. Затем он начал двигаться, сначала медленно, разжигая желание и заставляя ее дрожать.
Тори уловила ритм, начала двигаться согласно с ним, а он ускорял движения, входил в нее глубже, брал ее все жестче. Что-то нарастало внутри ее, что-то жаркое и неуправляемое.
Оно вдруг пронзило ее с такой силой, что она вскрикнула, произнеся его имя. Выгнувшись, вцепившись пальцами в его плечи, она вдруг почувствовала, что весь мир рассыпается на части.
Корд напрягся. Он застонал, вслед за ней завершая освобождение.
Стало слышно тиканье часов. Все еще слившиеся воедино, они начали приходить в себя, мягкое пульсирующее наслаждение постепенно затихало. Тори еще несколько секунд лежала неподвижно, погруженная в ощущения.
– Это было что-то особенное, – сказала она и почувствовала, как его грудь сотрясается от скрытого смеха.
– Конечно же, совершенно особенное.
Она повернулась на бок, чтобы взглянуть на него, и увидела ленивое удовлетворение в его глазах.
– Никогда не думала…
– Вот за это я бесконечно благодарен.
Она не была уверена, что поняла его слова, но прежде чем смогла бы спросить, он уже снова целовал ее. Тепло вернулось, и он снова вошел в нее, на этот раз легче. Она и представить себе не могла, как замечательно было делить с ним любовь.
И что бы ни ждало ее наутро, она знала, что никогда не станет раскаиваться в этом.
Глава 10
Корд хотел судить непредвзято. Он должен был быть уверен, что Виктория сказала ему правду, всю правду. Не то чтобы он не верил ей. Ну, по большей части верил.
Думая о ней теперь, когда они вернулись домой, он вспоминал часы, проведенные с ней на шхуне, и чувствовал, как губы сами собой складываются в улыбку. Она оказалась страстной, как он и предполагал, и даже превзошла его ожидания. Как ни жаль ему было будить ее, когда «Соловей» приблизился к порту, он не хотел, чтобы сестра обнаружила ее отсутствие и поняла, где она провела ночь.
Вскоре Клер все равно предстоит смириться с жизненными обстоятельствами – когда Тори займет место его любовницы, – но это произойдет не раньше, чем с обеих сестер будет снято выдвинутое против них обвинение. Чтобы добиться этого, ему необходимо знать, что сумел разузнать Джонас Макфи о Харвуде и двух его строптивых служанках.
Конечно, Макфи получил задание всего несколько дней назад. У него было мало времени. Однако кое-что он мог успеть. Когда Корд вооружится фактами, он пойдет к барону. Деньги за ожерелье, а также угроза скандала скорее всего смогут убедить барона снять обвинение.
Что должно вернуть Викторию в постель Корда.
Выходя из дома, он улыбался, представляя, как она хлопочет по хозяйству, делая вид, что между ними ничего не произошло, но не может скрыть краску смущения, когда обнаруживает, что он смотрит в ее направлении.
Хотя это редко случалось за последние несколько дней.
Виктория избегала его, не зная, как себя вести. Он обещал найти способ замять дело с бароном, но, кажется, это еще больше заставляло ее нервничать. Ему начинало казаться, что было что-то еще, в чем она хотела бы признаться ему, но не решалась.
Возможно, Макфи сумеет заполнить пробелы.
Корд надеялся на это. Он думал о Виктории, и жаркая волна желания вдруг прокатилась по нему, когда он открыл дверь конторы на Боу-стрит, где его встретил очень серьезный Джонас Макфи.
– Тори, ты должна рассказать ему и все остальное.
Тори призналась сестре, что в ту ночь, когда они спрятались в трюме, она была вынуждена рассказать графу большую часть их злоключений.
– Я знаю.
– Граф обещал помочь нам, разве не так?
Они наводили порядок в одной из спален наверху: Тори протирала мебель красного дерева, а Клер подметала пол.
– Он сказал, что поможет, и я совершенно уверена – он сделает все, что в его силах, но…
– Но ты умолчала о самом главном. Ты не сказала ему, что лорд Харвуд – наш отчим, наш опекун по завещанию.
– Потому что не представляю, что будет, когда он узнает. – В любом случае Корду это не понравится. Его вовсе не обрадует, что она, Виктория Темпл Уайтинг, дочь барона Харвуда, принадлежит к аристократическим кругам общества.
