В это время вернулись Лаура и Джанни. Итальянец вежливо приветствовал миссис Спенсер и привычным жестом обнял ее дочь за талию. Элизабет дернулась, но решила не показывать при матери, чего на самом деле стоят эти жесты.
— Звучит соблазнительно, но завтра я не могу.
— Может быть, послезавтра?
— Только не в выходные, — неожиданно ответил за нее Джанни. — В выходные мы будем в Эдинбурге.
Что? Этот человек определенно сошел с ума!
— Где мы будем? — не веря своим ушам, переспросила изумленная женщина.
— В Эдинбурге. Я должен съездить туда по делам.
— О, Шотландия… Это так романтично! — воскликнула миссис Спенсер. — Прервешься, передохнешь от работы, детка. Прекрасная мысль!
Нет, черт возьми, совсем не прекрасная! Кажется, этот самонадеянный итальянец считает, что имеет право решать за нее! С какой стати? Не слишком ли много он себе позволяет?.. Впрочем, сама виновата.
Но главное — не сдаваться без борьбы! В пылу спора Элизабет не заметила, как Сара Спенсер тактично удалилась, не желаю становиться свидетельницей выяснения отношений между дочерью и приглянувшимся ей итальянским банкиром.
— А меня ты спросил? — с язвительной улыбкой поинтересовалась Элизабет.
— Нет. Но ты все равно полетишь со мной.
— Как бы не так! Я не намерена таскаться за тобой, как собачонка!
— Послушай, моя маленькая, — терпеливо произнес Джанни, словно разговаривая с неразумным ребенком. — Завтра я лечу в Эдинбург. У меня там назначена деловая встреча, а заодно нужно подписать пару договоров. И ты полетишь со мной, потому что так будет лучше для всех нас.
— И каким же образом ты заставишь меня сделать то, что я не желаю? — окончательно разъярившись, осведомилась Элизабет.
— А вот это мне не хотелось бы обсуждать при всех, моя дорогая, — прошептал невыносимый итальянец, доверительно склонившись к ее уху.
Невольно покраснев, молодая женщина со вздохом закрыла глаза, потом медленно распахнула их.
— Заруби себе на носу, Джанни Копполо, ты не можешь распоряжаться мной! Понятно?
— Могу и буду, — мягко возразил Джанни. — Пока этот мерзавец Аткинс не покинул пределы Англии.
Гнев и бессилие, клокотавшие в душе Элизабет, вылились в наиболее ядовитый из возможных ответов.
— Надеюсь, что в своих грандиозных планах ты не забыл о Лауре?
— Конечно, нет. — Красивые губы итальянца скривились в странной улыбке. — Я не стану ее обижать.
Каков негодяй! Элизабет ощутила, как все мышцы свело от ненависти.
— Не думаю, что хочу с тобой танцевать, — холодно бросила она.
— Конечно же, хочешь.
Сильные руки обняли затрепетавшую женщину за талию. Проклятье! Неужели она никогда не сможет противиться его нечеловеческому обаянию?
— Ты всегда знаешь, чего я хочу?
— Да. — Улыбка победителя осветила его лицо.
— Мне нужно попудрить носик, — попыталась извернуться Элизабет, отчетливо сознавая, что еще несколько секунд такой дразнящей близости, и вся ее решимость растает, как снег под жаркими лучами солнца.
Было уже довольно поздно, и гости потихоньку начинали разъезжаться. Через час бал закончится, останется лишь пустой зал, осиротевшая сцена и шуршащее конфетти на паркетном полу…
Миновав коридор, Элизабет зашла в туалетную комнату. Приведя себя в порядок, она подошла к огромному, в человеческий рост, зеркалу для того, чтобы оценить результаты своих усилий. В это время дверь распахнулась, впуская еще одну даму.
Лаура! Ее только здесь не хватало! Или она специально ходит следом?
— За тобой не угонишься, — без обиняков заявила вошедшая. — Мне следует многому у тебя поучиться.
Сомнительный комплимент, мысленно усмехнулась Элизабет. Да и комплимент ли это?
Она молча смотрела на соперницу, ожидая продолжения.
— Всего неделя, как возобновили знакомство, а Джанни так и вьется вокруг тебя!
Элизабет невозмутимо закрыла тюбик губной помады и убрала его в сумочку.
— Я очень благодарна ему за помощь и участие, — с невинным видом сообщила она.
— Забавно… — Лаура бросила быстрый взгляд на отражение Элизабет. — Какая неприятная история вышла с Питером Аткинсом. А в итоге все очень удачно окончилось… для тебя.
— Насколько я понимаю, ты обвиняешь меня в том, что я нарочно все подстроила, чтобы завладеть вниманием Джанни?
— Моя дорогая, для того чтобы завладеть вниманием этого человека, многие женщины пойдут даже на убийство.
— Уж не себя ли ты имеешь в виду? — сладким голосом осведомилась Элизабет, которой уже порядком надоел этот разговор.
— Угадай, где правда, а где нет, — предложила Лаура.
— Лучше сама скажи, какова цель нашего «милого» разговора.
Молодая женщина всерьез встревожилась. А вдруг эта сумасшедшая итальянка сейчас вынет из сумочки пистолет и размажет ее мозги по стене. Может, у них там, в Италии, это в порядке вещей…
— Просто хочу сообщить тебе, что тоже участвую в состязании.
— Это не состязание. А Джанни не приз.
— Ты не похожа на идиотку, как мне кажется. Тогда скажи мне, какую цель преследуешь?
— Никакую! Меня совершенно не интересует этот мужчина. Ему нравится играть в отважного спасителя женщин. Что ж, похвальное занятие. Но я к этому не имею ни малейшего отношения!
С этими словами взбешенная женщина повернулась и вышла из комнаты, оставив Лауру размышлять над услышанным.
Джанни и Фабио о чем-то мирно беседовали, потягивая кофе. Супруги Спенсер уже давно уехали домой. Стараясь не выдать своих эмоций, Элизабет подошла к мужчинам.
Близилась полночь, и они решили, что пора уходить. Фабио распрощался с ними на пороге.
На улице текла своя жизнь — суетная, неразмышляющая, жадная до впечатлений. И на какое-то мгновение молодая женщина остро ощутила свое одиночество.
Как это странно — быть частью города и при этом такой одинокой! Она чуть повернула голову и увидела, что Джанни любуется переливающимися огнями вывесок. В их неверном свете он выглядел таким… незащищенным. Показалось, наверное.
Всю дорогу оба молчали.
— Я иду спать! — с вызовом заявила Элизабет своему спутнику, когда они остановились перед дверью ее квартиры. Одно ловкое движение — и она захлопнет дверь перед его носом!
— Если ты собралась ссориться, то сейчас неподходящее время и место, — недовольно заметил Джанни.
Элизабет медленно подняла правую руку к самому его лицу и стала загибать пальцы.
— Я не переступлю порога твоей квартиры — это раз… Я не поеду ни в какой Эдинбург — это два… И вообще, я не имею ни малейшего желания тебя слушать — это три…
