— Ты тоже не поправилась. Есть причина?
— Мы же попали в аварию… Аппетита совсем не было. — «Да и любовь…», — подумала она.
— Как ты теперь себя чувствуешь? — учтиво поинтересовался он.
Сказать по правде, довольно мерзко. Но его обходительность и то, что он довольствовался ее ответами и не лез с расспросами, заставили ее расслабиться, и она невольно проболталась:
— Тебя интересует, не болит ли у меня голова, то есть все ли с ней в порядке?
— Нет, думаю все в порядке, но раз ты утверждаешь, что я сделал тебе предложение… — Он помолчал и поспешно добавил: — И ты приняла его?
Несмотря на то что он, казалось, с нетерпением ждал ее ответа, Янси понимала, что все это игра, и это вызывало в ней досаду.
— Ну, предложение-то ты сделал, но помолвлен ты не со мной, — резко ответила она.
Томсон прищурился.
— Я что — каждой женщине делаю предложение?
— По словам твоей мамы, ты помолвлен с Джулией Херберт!
— Джулией… — Томсон недоверчиво уставился на нее. — Мама сказала, что я помолвлен с Джулией?
Он казался ошеломленным, но быстро овладел собой и схватил Янси за руку.
— Мне бы надо знать, что с тобой вечно получается путаница, — произнес он наконец. — Пойдем присядем, и ты мне все расскажешь.
— У тебя много дел, — попыталась возразить Янси, но Томсон был полон решимости.
— Дела подождут! — твердо ответил он. — За моей спиной происходило что-то, о чем я и понятия не имею.
Янси к тому времени совершенно расклеилась и чувствовала себя неуверенно. Что бы Томсону не пришло в голову разузнать, он непременно доберется до сути. Она рвалась сбежать, но ей так хотелось побыть с ним подольше, пусть это будет всего лишь обмен фразами, типа: «Приятно было работать с вами!» Но он настойчиво пытался усадить ее, а у нее, говоря по правде, подгибались колени.
Лицо его тронула чуть заметная улыбка, когда она безропотно присела на диван. Томсон подошел к столу и приказал по громкой связи своему личному помощнику:
— У меня посетитель, Вероника. Проследите, чтобы нас не беспокоили.
Янси уставилась на него. Теперь ему не стоит волноваться, что она убежит: у нее не было сил подняться, а когда он подошел, придвинул поближе к ней кресло и твердо посмотрел в ее беспокойные голубые глаза — и подавно!
— Не ожидал, что вы с мамой на дружеской ноге, — заметил он.
— Особенно дружеская нога у нее!
— Судя по твоим словам, это так, раз она пустилась обсуждать с тобой мою личную жизнь.
— Я совсем не знаю ее, — настаивала Янси. — Просто мы встретились, когда я пришла навестить тебя.
— Ты приходила не раз? — отрывисто спросил Томсон, и взгляд его вновь стал настороженным.
Помнил ли он о ее посещении в тот день? Янси вдруг почувствовала себя в щекотливом положении. Поскорей бы выбраться отсюда, не уронив своего достоинства, но она не могла уйти, тем более когда он так неотрывно смотрел на нее.
— Я приходила несколько раз, — призналась она, и оттого, что у него, казалось, занялось дыхание, а взгляд смягчился, ее сердце бешено забилось в груди. Но она боялась принять желаемое за действительное и торопливо продолжила: — Ну, мы оказались в одной больнице. Хотя едва ли ты пришел бы навестить меня, будь ты на ногах.
— Даже не сомневайся, — уверил ее Томсон. — Как только я очнулся — сразу подумал о тебе.
Не надо вкладывать в это особый смысл, Янси. Не упускай из виду, что ты его служащая, и естественно, что он…
— Я был еще привязан проводками ко всяким штуковинам, когда мне самому захотелось увидеть, как ты…
— Ты был еще слаб, — мягко произнесла Янси, понимая, что снова готова растаять, как ни старалась держать себя в руках.
— Я пригрозил, что встану и найду тебя, — ответил он, подрывая ее стойкость.
— Но ты был весь в трубках! — воскликнула она.
— Наверно, поэтому незадолго до твоего побега от сиделок меня накачали чем-то, чтобы я утихомирился, — произнес он, к ее огромному удивлению.
— Ты… ты помнишь, что я была у тебя в тот день?
На этот раз она не удержалась от вопроса, потому что хорошо помнила, как он шутливо говорил о ее сиделках.
— На тебе был розовый шелковый халат, — ответил он, и у Янси от волнения пересохло горло.
— А ты помнишь… еще что-нибудь? — спросила она и тут же поспешила оправдаться: — Ты был накачан лекарством, и не думаю…
— Я боролся со сном, — прервал он, но помедлил и, не давая ей отвести глаз, отчетливо произнес: — Но прекрасно помню, что просил тебя выйти за меня замуж.
Сердце ее было готово вырваться из груди. Она с трудом овладела собой и выдавила беззаботную улыбку:
— Ну, учитывая обстоятельства, поступлю благородно и не стану связывать тебя словом.
Томсон глубоко вздохнул и, подавшись к девушке, долго смотрел на нее, а потом просто сказал:
— Это очень и очень печально, Янси.
— А сколько же вам нужно невест, мистер Уэйкфилд? — резковато спросила она.
— Только одну. Я поговорю с мамой по поводу ее измышлений.
— Измышлений?
Томсон пристально посмотрел на нее.
— Хотя я далеко не все о тебе знаю, все же берусь утверждать, что ты пришла сегодня не просто так. А раз уж ты потрудилась прийти, должен сказать, что Джулия Херберт всегда была для меня всего лишь другом.
— Так мама выдумала про помолвку?
— Да, — ответил он. И словно понимая, что ей непросто разобраться в этом, убедительно произнес: — Пойми раз и навсегда, Янси, что я никому, кроме тебя, не предлагал выйти за меня замуж.
О боже, ноги снова отказывались слушаться ее.
— Ты говорил серьезно? — набралась она смелости спросить, готовая умереть на месте, если он превратит все в шутку.
Но он не смеялся. Казалось, он нервничает, что немало удивило ее. Но спустя мгновение-другое он мужественно признался:
— Я не сразу пришел к этому, не сразу принял чувства, мысли, радость, которые ворвались в мою жизнь, как только я встретил тебя. — Он улыбнулся и, подавшись к ней, поцеловал в щеку. — Да, милая Янси, — мягко проговорил он, откинувшись назад и глядя ей в глаза. — Я не шутил.
Янси смотрела на него с навернувшимися на глаза слезами. Он сказал это всерьез! Томсон действительно сделал ей предложение. Ей хотелось броситься в его объятия, крепко обнять. Но… в ней все еще говорила робость. Робость и крайняя неуверенность.
— Это впервые… Мне как-то страшновато, — призналась она и обрадовалась, когда он улыбнулся и мягко взял ее не находящие себе место руки в свои ладони. От его прикосновения ей стало тепло на душе, и у нее хватило духу спросить, хотя от волнения голос звучал хрипловато: — Ты что-то сказал о чувствах и всем таком в день нашей встречи.
