Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
Максим напряженно следил из окна своей комнаты, как эта девка, тощая, нескладная, неуклюже вылезла из отцовского «Кадиллака», как забрала из багажника ворох пакетов, как пошагала к дому вместе с водителем, который взял часть ее авосек.
«Галантный, блин, — недобро хмыкнул про себя Максим. — А эта — жесть просто!.. И такое чучело будет жить с нами?!»
Внизу раздался мелодичный перезвон, затем к входной двери устремились суетливые шаги Веры, нервные, цокающие — матери, неспешные — отца, шелестящие — Артема.
Уж этот-то подхалим всенепременно выйдет встречать сестренку, раз папа попросил.
«Да пошли они все в пень!» — выругался под нос Максим и завалился на спину поперек широкой кровати.
Воткнул наушники, заложил руки за голову и прикрыл глаза, погружаясь в пучину беспросветного одиночества, так проникновенно воспетого System of a Down.[1]
Кажется, он даже задремал, потому что вздрогнул, когда кто-то тронул его за колено.
— Блин, опять ты, — недовольно нахмурился Максим, приподнявшись на локте и вынув динамик из одного уха. — Чего тебе? Ты как возвратный тиф…
— Ну… отец сказал, чтобы ты с ней хотя бы поздоровался, — пролепетал Артем робко.
— Я сейчас с тобой поздороваюсь, если не свалишь отсюда! — Максим резко сел.
Артем посыл понял и тотчас скрылся. Но настроение, и без того отвратительное, все же сумел испортить еще больше, хотя, казалось бы, куда уж хуже…
Однако какая наглость! Отец совсем оборзел! Здороваться с этой! Может, еще приветственный танец с флажками сплясать? Или облобызать душевно, этак по-брежневски? Брр…
В коридоре за дверью послышалась возня: шаги, голоса, шебуршание пакетов. Максим скривился так, будто этот негромкий, в общем-то, шум, разрывал ему голову.
— Направо наша спальня и комната Артема. — Голос матери звучал громко и неестественно, словно у чересчур старательной ученицы в самодеятельной сценке школьного драмкружка. — Налево — комната Максима, это старший сын, ты позже с ним познакомишься. Ну и вот эта дверь — теперь твоя комната. Аня, наша горничная, все уже подготовила. Так что располагайся, обустраивайся, ну и отдыхай…
— Спасибо, — еле слышно ответила, надо полагать, Алена.
Затем дверь в комнату напротив почти беззвучно открылась и закрылась. Вскоре стихли шаги и голоса, наступила тишина, желанная, но отчего-то не приносящая никакого покоя.
«Ну отлично, — злился он. — Эта доярка еще и жить будет в шаге от него. Что ж, тем хуже для нее».
Он еще не придумал, как именно, но твердо знал, что превратит ее жизнь в ад. Покажет ей, что нечего лезть со свиным рылом в калашный ряд, какой бы ушлой она ни была.
«А может, — ухмыльнулся он, — и впрямь сходить с ней поздороваться?»
Ну а что? Просили ведь — так получайте.
В комнату напротив Максим вошел без стука. Впрочем, за ним вообще не водилось привычки стучаться.
Девчонка вскинула голову и уставилась на него своими плошками. Как же он ненавидел голубые глаза!
Вот взять отца, посмотришь — ну просто безгрешная душа. А сам ведь увяз в пороках по самую макушку. И эта жалкая история с брошенной колхозницей и внебрачной дочерью, так некстати раздутая журналистами, — самая, пожалуй, невинная в его послужном списке. И это еще Максим далеко не все знал об отцовских делах и делишках.
Так что, когда подобный образец всегда перед тобой, волей-неволей вспоминается теория адвоката Блэра о младенчески-голубых глазах.[2]
И вот еще одно голубоглазое, затрапезное, косматое чучело, решившее устроиться получше, урвать свой кусок от их семейного пирога.
Сейчас она перекладывала свое скудное шмотье из пакетов и раскладывала в стопочки на кровати. Увидев Максима на пороге, она замерла с очередной тряпкой в руке.
Он говорить не спешил, сложил руки на груди и, привалившись плечом к стене, молча разглядывал девчонку. Ну реально — чучело! Темные патлы торчали во все стороны, длинная челка лезла в глаза. Сама в каком-то несусветном балахоне. Точнее, в заношенном растянутом свитере и мешковатых трениках. В общем, красотища! Утонченный стиль! Сама изысканность!
Максим невольно хмыкнул. Но девчонка откинула темную прядь и вдруг разулыбалась. Весело так, до ушей.
— Ой, прости! Ты, наверное, Максим, да? А я Алена.
Отложив свою вещицу, она обогнула широкую кровать и сделала несколько шагов к нему.
Зубы у нее были ровные, белые, не хуже, чем у него (а он гордился своей улыбкой), но это почему-то Максима еще больше разозлило.
— Да в курсе я, кто ты такая. Все теперь в курсе, — он оттолкнулся от стены и шагнул к ней навстречу, — твоими стараниями.
2
— Везучая ты, — вздыхали девчонки. — Батя — губернатор! Это ж с ума сойти, как круто! И не отказался, забирает к себе. Подумать только!
Алена пожимала плечами: не знала, что говорить. Ей до сих пор не верилось, что отец вдруг нашел ее и захотел взять к себе. Вообще-то губернатор он или, допустим, слесарь — ей было все равно. Главное — семья, дом нормальный. Но больше всего пьянила мысль, что отец, оказывается, не бросил ее, как утверждала мать, а просто не знал, что у него есть дочь.
Алена раз пятьдесят посмотрела в ютубе то интервью, где отец, такой красивый, значительный, импозантный, говорит, как счастлив, а у самого слезы наворачиваются.
Она и сама в первый момент разревелась, глупая. Да и потом нет-нет да всхлипнет. Проняло так, что сердце сжималось. Ведь он радовался ей, еще не видел, но уже радовался, что она у него есть! А Алена думала, что отец знать ее не желает.
На мать за эту ложь Алена не обижалась. Мать несчастная была, ее только жалеть оставалось. Хотя жалеть стоило себя: жизнь с матерью была сущей пыткой, особенно после того, как умерли дедушка с бабушкой.
Пила мать по-страшному и, если в доме заводилась какая-то копейка, моментально спускала все на самогон. Это позже Алена научилась колоть дрова, копать огород, топить печь, стряпать, солить огурцы и квасить капусту, за шкирку выставлять вон материных собутыльников — ну еще бы, помаши-ка топором. Кроме того, сообразила договориться с соцзащитой и получать самой причитающиеся им жалкие гроши. Так что худо-бедно она тянула и себя, и мать.
А вот в детстве… В детстве был кромешный ад.
Иногда мать бросала ее, совсем еще кроху, одну на несколько дней, уходила гулять. Но еще хуже, когда «гуляли» в их доме.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
