Рабство проникло не только во все области римской жизни, но и в мышление римлян. Деление людей на рабов и свободных воспринималось как само собой разумеющееся. Большинство римлян (если не все) вообще не считали рабов людьми. Писатель и ученый I в. до н. э. Марк Теренций Варрон называл их «говорящими орудиями» и включал в инвентарь имения. Никакого «рабского вопроса» в римской общественной мысли того времени не существовало.
Грабежи во время войн и контрибуции после них, тяжелые подати, налагаемые на провинции, и активная деятельность римских купцов и ростовщиков и в провинциях, и даже за их пределами доставляли в Рим не только рабов, но и другие виды богатства. Большое значение имело все более тесное знакомство с эллинистическим миром, включая Грецию, с его культурой и нравами, с его любовью к роскоши. Эту любовь восприняли и многие римляне. Проникновение излишней, с их точки зрения, роскоши и греческих нравов, портящих «обычаи предков», встревожило многих представителей римской знати. Выразителем и главой этой «староримской» группировки стал Марк Порций Катон, занявший в 184 г. до н. э. пост цензора. На этом посту он упорно боролся с нравственным разложением, как он его понимал, с ненавистными «гречишками» и их римскими последователями. Как-то он даже исключил из сената одного сенатора за то, что тот поцеловал свою жену в присутствии дочери. Но эти строгие моралисты при всем огромном уважении, которое питали к ним римляне, особенно из средних и низших слоев гражданства, все же успеха не имели. Эллинистическая мысль и восточные обычаи все глубже проникали в римское общество, особенно в среду знати и образованных людей. Проводниками такого «эллинизма» были, в частности, Сципионы — и победитель Ганнибала, и разрушитель Карфагена. Вокруг последнего вообще сложился кружок его единомышленников, среди которых большую роль играли греки — родосец Панеций и ахеец Полибий.
В это время изменяется образ жизни знатных римлян. Если раньше богатством семьи, передающимся по наследству, могла быть серебряная солонка, то теперь дома украшаются драгоценной утварью Греции и Востока. В быту используются самые разнообразные дорогие вещи и ткани. Именно тогда резко растет численность городской фамилии, обслуживающей богатых рабовладельцев.
Изменяется и сам Рим. Город украшается художественными произведениями, вывезенными из захваченных стран. По греческой моде в нем возводятся портики, базилики для заседаний суда и деловых встреч. В 144–143 гг. до н. э. строится новый водопровод, самый мощный по тому времени.
В ходе борьбы патрициев и плебеев сформировалась римская civitas, являвшаяся специфически римской разновидностью полиса. Одним из принципов полисного устройства общества была поддержка государством неимущих граждан, реализация их права на часть доходов государства. И римское правительство, стремясь хоть как-то сгладить противоречия между резко возросшим богатством сравнительно небольшой правящей группировки и основной массой гражданства, тратило огромные средства для выдач населению, для подкормки бедняков. Но это не спасало положения. Пропасть между богачами и бедняками росла, а это ставило под вопрос существование внутри гражданской солидарности. Особенно бросалась в глаза непомерная роскошь, и недаром все чаще звучали требования эту роскошь ограничить. С такими требованиями, например, выступал тот же Катон. С этой целью был принят ряд законов, ограничивавших число приглашаемых и расходы на пиры и другие слишком уж вызывающие поступки знати. Их инициаторами были сами сенаторы — в основном те, кто придерживался консервативных взглядов, и это было для них еще и средством борьбы со своими политическими противниками. Много позже даже предложение отменить один из таких законов привело к исключению автора предложения из сената. Но остановить растущую эллинизацию жизни знати было уже невозможно.
Конечно, не все получаемые богатства шли только на роскошь и удовлетворение самых низменных потребностей. Значительная часть их использовалась и в хозяйстве. Но сенаторам было фактически запрещено участвовать в торговых операциях. Ремесло считалось в Риме «рабским делом». Поэтому сенаторы стали вкладывать свои средства
преимущественно в землю, тем более что владение землей и земледельческий труд считались в римском обществе почетными. И богатые всадники, т. е. члены следующего после сенаторов сословия, тоже часть своего капитала «зарывали» в землю. Но у них были и другие сферы применения денег и обогащения, о чем речь пойдет ниже, а у сенаторов их не было, и земля оставалась практически единственной сферой вложения сенаторского капитала. Это и привело к возникновению крупного сенаторского и частично всаднического землевладения.
Крупное землевладение принимало разные формы. Многие землевладельцы стремились создать огромные имения, обрабатываемые массами закованных рабов под контролем надсмотрщиков. Но такие имения оказывались очень невыгодными, ибо трудно было организовать труд массы рабов, совершенно не заинтересованных в результатах своего труда. Это вело, с одной стороны, к низкой производительности труда, а с другой — к созданию огромного контрольного аппарата в лице прежде всего надсмотрщиков, которые сами ничего не производили, но на которых надо было тратить огромную часть дохода. Однако без них в обширных имениях — латифундиях — обойтись было невозможно, по крайней мере в земледелии. И большинство таких имений довольно скоро исчезло. Более доходными были скотоводческие латифундии, которые требовали много земли под пастбища, но обслуживались относительно самостоятельными и поэтому более заинтересованными рабами. Такие латифундии и господствовали в южной части Италии, где природные условия были особенно пригодны для скотоводства.
В наиболее плодородных областях, где условия гораздо больше подходили для интенсивного земледелия (Кампания, Лаций, частично Этрурия и соседние территории), дающим наибольшие доходы оказывалось среднее имение. Оно включало в себя три структурных элемента: виллу — центр имения, состоящий из господского дома и жилищ рабов, фундус — земля, на которой велось хозяйство, и инвентарь, при помощи которого велось хозяйство. В инвентарь, как уже упоминалось, включались и рабы, а также скот и орудия труда. Рабы считались говорящими орудиями, скот — полуговорящими, а остальные орудия — немыми. Название центра обычно распространяют на все имение, и такие средние имения в науке именуются виллами. Их размеры были различны — от 100 до 500 югеров (25-125 га), что зависело от местных условий, но наиболее распространенными, как установлено учеными, были, вероятно, имения в 200–300 югеров, т. е. 50–75 га. Здесь под надзором управляющего, называемого вилликом, который и сам был рабом, работало 10–15 рабов. Такое сравнительно небольшое количество рабов было довольно легко организовать. В руках многих землевладельцев сосредоточивалось несколько, а порой и довольно много, таких вилл, каждая из которых, однако, являлась автономным хозяйственным организмом. Обычно на вилле производились одна-две сельскохозяйственные культуры, что позволяло вести целенаправленное хозяйство, а труд рабов делать достаточно производительным. Обозримое количество работников сводило контрольный аппарат к минимуму. Получаемый продукт увозился в основном на рынок, где, в свою очередь, закупалось все необходимое. Иногда урожай даже продавали скупщику на корню. Это был высокотоварный и в высшей степени конкурентоспособный тип сельскохозяйственного производства.
