Таким очередным недоразумением у Катерины начался этот тяжелый понедельник 13 ноября. Недоразумение звалось Авксентием Васильевичем Новицким. Такое вот имечко посконное и домотканое! Зашибись!
«Свободный журналист» расположился в глубоком кресле напротив редакторского стола, Катя разложила перед собой бумажки, и они начали работать. Упертый провинциал оказался таким крепким орешком, что через час — а Катерина рассчитывала потратить на него вполовину меньше своего драгоценного времени — они уже оба выходили из себя.
Катерина доказывала Новицкому, что никаким креативом у него и близко не пахнет. Изуродованный же нудным трудом в своей замшелой многотиражке застойных времен упрямый автор давил на то, что родил нечто «свеженькое». Ей хотелось завыть и вцепиться автору в усы.
Усы! Да, она поняла, что ее так в нем раздражало. Не разноцветный его костюм, не веселенькие носочки, не занудный текст, а именно усы.
Глядя на Катерину в упор, Авксентий (Господи! Ну, и имечко!) шевелил усами. Они буквально «жили» на его лице отдельно от всего, своей жизнью. Буйная растительность так раздражала Катерину, что если бы не депрессия, то она бы уже, наверно, вцепилась в эту интимную деталь мужского организма.
Так! Стоп! Этого еще не хватало. Надо остыть…
— Авксентий Васильевич, с вашего позволения, я сварю нам кофе. Вы не возражаете? — мило, как только могла в сложившейся ситуации, спросила она усатого автора.
— Не возражаю! — тоном победителя ответил Авксентий Новицкий, и Катерина вылетела за дверь.
Она, как фурия, неслась по длинному коридору в направлении кабинета главного редактора и едва не сбила с ног Юльку:
— Так, куда несешься сломя голову? — спросила она.
Выслушала Катерину и расхохоталась:
— Нет, Кать, ну что ты по пустякам кипишь? Ну не нравятся тебе его усы, и черт с ними! А я вот к усатым мужчинам отношусь очень даже ничего. Облезлый, говоришь? Пошли-ка, я посмотрю на твоего облезлого.
Авксентий Новицкий, увидев вошедшую походкой пантеры Юльку, запаниковал. По всему было видно, мужик, даже такой, как это недоразумение, сделал охотничью «стойку». Он, как большинство из представителей сильной половины человечества («ну это вопрос спорный: кто сильнее», — возразила бы Катерина), совсем неправильно оценил, кто охотник, а кто — добыча.
Диана — богиня охоты, она же Юлия, только без двустволки наперевес, грациозно подошла к столу, одним глазком заглянула в бумажки, другим — очень заинтересованно — на «попавшего» журналиста, и игриво сказала:
— Катерина Сергеевна! Это ведь моя тема. Если Вы не будете возражать, я с удовольствием поговорю с Авксентием Васильевичем.
«Слава тебе, господи!» — внутренне перекрестилась Катерина, видя, как радостно закивал заглотивший крючок Новицкий.
— Мы вообще-то собирались с Авксентием Васильевичем сделать кофе-паузу и продолжить, — фальшиво начала, было, она, но оборвала на полуслове и сделала вид, что нехотя согласилась. — Впрочем, Юлия Андреевна, тема действительно ваша. Вы не против продолжить работу с другим редактором? — спросила Катя для приличия Новицкого.
— Нет-нет, — поспешно закивал он, подставляя шею под удавку, и потрусил за Юлькой.
Катерина устало упала в кресло и прикрыла глаза. «Боже мой, какое же это счастье! Сейчас я действительно выпью кофе. А лучше чаю. Кофе — это лекарство при пониженном давлении. А чай — это удовольствие. А потом включу компьютер и буду читать «халтурку» — новую занимательную книженцию одной знакомой астрологини Лилии Полли…»
…Гороскоп сулил Катерине скорое счастье. Попивая ароматный чай, она читала рукопись, в которой уже кое-что понимала. Белая Луна, асцендент Лунара в Десятом доме Радикса, Солнце в Секстиле с Луной… Общение с Лилией помогало ей разбираться в этих, ранее совсем непонятных терминах, давало возможность немножко читать карту. Вот и выходило ей по всему какое-то просто скоропостижное счастье. Вспомнилось, что и сама Лилия на последней встрече что-то такое говорила.
— Ты, Катюха, будешь приятно удивлена, — пыхтя беломориной, вещала астрологиня, внимательно рассматривая рисунок на мониторе. — До середины ноября ждет тебя одно интересное знакомство, за которым последует цепь каких-то запутанных событий. Причем они не заканчиваются в этом году, а плавно переползают в следующий. Любопытно, давненько я не видела такого.
«А может, имелось в виду знакомство с Авксентием Новицким? Так такое знакомство в гробу я видала», — подумала Катя, собирая сумку после работы.
* * *
На улице еще больше похолодало. Ветер рвал на прохожих одежду, швыряя им в лицо снег. Не мягкие белые хлопья, а одиночные колючие снежинки, которые впивались в кожу своими острыми иголками.
Катерина в легкомысленной юбочке в складку и короткой куртке с капюшоном, отороченным по краю пушистым мехом, мгновенно продрогла на ветру. Она перебежала дорогу, дворами добралась до ближайшего магазина и с трудом открыла тяжеленную дверь, которая упиралась под напором ветра.
Магазин, самый обычный, не супермаркет, был под завязку набит продуктами. Катерине доставляло удовольствие прогуливаться с тележкой вдоль открытых стеллажей, выбирать то, что нравится. Вспоминались при этом полуголые прилавки недавнего прошлого, синенькие цыплята в ряд, пирамидки банок с консервами «Килька в томатном соусе» и «выброшенные» деликатесы перед праздником.
Слово это странное — «выбросили», тогда было в обиходе. Говорили так: «В гастрономе выбросили сервелат» или «В универмаге выбросили польские блузки». Не «продают», а «выбросили». Почему «выбросили» — не понятно! Казалось бы, «выбросили» — значит, избавились от чего-то ненужного. На самом же деле, по-советски: «выбросили» — значит, пустили в продажу что-то дефицитное. «Выброшенного» товара хватало на десять минут торговли. Ну, как те самые бананы, которые тоже не продавали, а «выбрасывали».
Сегодня, слава богу, не надо давиться в магазине за дефицитом. Дефицита нет! Все есть. Не очень верится, но это так. Бери тележку и нагружай столько, сколько сможет осилить твой кошелек.
Сегодняшний Катин кошелек мог осилить не так много, но она не отказала себе в удовольствии выбрать то, что хочется. Она долго бродила по магазину, выбирая продукты. Заодно и отогрелась. Потом расплатилась в кассе за покупки, надвинула поглубже капюшон и вышла на улицу.
Пакет с продуктами оттягивал руку. Катя запоздало подумала о том, что половину купленного можно было приобрести неподалеку от дома. Тогда сейчас не пришлось бы корячиться с тяжестью. «Вот так всегда — сначала сделаю, потом думаю», — мелькнула мысль.
На улице стемнело, колючие одиночные снежинки сменились на липкие хлопья, летящие откуда-то из неизведанной Вселенной. Желтки фонарей расплывались в белом снегопаде. Эта «глазунья» висела высоко над головой, не светила и не грела.
У Катерины сразу же замерзли ноги в коротких замшевых сапожках: «черевички», в которых, судя по цене, на загнивающем Западе хоронят бабушек, промокли мгновенно. А ей еще не менее часа добираться до дому с двумя пересадками.
