Геннадий Жаров Утро началось препротивно: рухнула книжная полка, державшаяся на честном слове. Катерина проснулась за секунду до этого. В тишину раннего темного утра внезапно вплелся подозрительный шорох. Приоткрыв один глаз, не отрывая от подушки тяжелой головы, Катерина попыталась сквозь ресницы осмотреть комнату. Шорох повторился, а за ним последовал легкий шум, похожий на звук струящегося по обоям песка. Глаз, насколько хватало обзора, обежал границы острова, заключенного в четырех стенах крошечной квартирки, и наткнулся на книжную полку. Она еще висела на стене, но фактически уже была в полете, и остановить падение могло разве только чудо.
В сером рассвете ноябрьского предзимья, сочившегося из окна, Катерина увидела, как из-под уголка полки вытекает тонкой струйкой серая пыль и с шуршанием падает вниз по стене, оставляя на обоях едва заметный след. С каждой секундой полка делала легкий «дрыг», изменялся угол наклона книг на ее полированной поверхности, клонился в сторону горшок с цветком.
Еще секунда — и шуруп, неумело ввинченный в пластиковый дюбель, выскочил из отверстия в стене, книги с грохотом осыпались на пол, заваливая под собой сувенирных кошек из глины и «обезьянье дерево», выращиваемое Катериной по наущению соседки для того, чтоб деньги в доме водились.
Опустевшая полка, как маятник, закачалась на втором шурупе. Он не выдержал испытания, и тоже выпрыгнул из стены. Полка упала, выбив облако пыли из книг.
Катерина прикрыла уставший от созерцания этого безобразия глаз, нехорошо выразилась про себя и повернулась на другой бок. Надо было вставать и приниматься за уборку, но на это не было ни сил, ни времени. Оставить же разгром до вечера — значило еще больше испортить собственное настроение.
С ним в последнее время и так было плохо — осенняя депрессия. Значит, надо было хоть за волосы вытащить себя из теплого пододеяльного нутра и элементарно разобрать завал.
Удивительно, но толстолистое дерево не погибло под «книгопадом», а лишь покосилось в горшке, встряхнувшись в нем вместе с комом земли. Катерина определила цветок на новое место, книги стопками сложила в прихожей, а битые черепки — останки керамических кошек, замела в совок. Было жалко погибшую компанию полосатых мурок и барсиков, но восстановлению они не подлежали.
Уныло шаркая по квартире огромными тапками со стоптанными пятками, Катерина уговаривала себя: «Ну, когда-то это должно было произойти! И, слава богу, что свалилась она не на голову мне. Как чувствовала — передвинула тахту в другой угол!»
На кухне она мельком взглянула на календарь: был понедельник, 13-е… Да еще ноябрь, когда и так жить не хочется. Так что уж тут удивляться тому, что полка упала. Хорошо, что не потолок.
Катерина распахнула холодильник и вытащила связку бананов.
— Лучшее средство при депрессии, фрукт хорошего настроения! Ешь с утра сколько можешь! — учила Катерину приятельница и однокурсница Юлька. — Понятно, что не лезут, а ты ешь! Вспоминай, как в детстве стояла в очереди за ними, а они кончались перед самым носом. Помнишь, как ты тогда плакала?! Не плакала? А почему? Я всегда плакала, даже если нам с мамой их хватало. Очень переживала, потому что боялась, а вдруг кончатся перед самым носом?! Да еще толстая продавщица страшно так орала — не занимать очередь, на всех не хватит!!! И бабки дружно подхватывали: два кило в одни руки давай!!!
А Катерина не плакала, потому что в детстве своем с мамой за бананами в очереди не стояла. Она вообще лет до восемнадцати не знала про бананы. Потом уже, когда стала жить вот в этой своей квартире, оставшейся ей в наследство от бабушки, когда баканами уже было никого не удивить, так как их вдруг сразу стали продавать на каждом углу, как картошку, она с получки купила целую сумку тропических фруктоз. Бананами она тогда не на шутку объелась и с тех самых пор смотреть не могла на них. Поэтому совет Юлькин задвинула в дальний угол.
И лишь когда стало совсем невмоготу, решила попробовать. И помогло! После четырех бананов стало веселее, а наутро от хандры не осталось и следа. С тех пор Катерина только ими и лечит осеннюю депрессию.
Холодильник изнутри представлял собой жалкое зрелище: кусочек засохшего сыра, банка кошачьих консервов, оливки, остатки сметаны, сморщенная морковка и две луковицы. В морозилке не лучше — пельмени и раскисший пломбир. Катерина повыбрасывала из холодильника все, что не годилось на еду, проглотила два банана, запила их крепким чаем, накормила кота Наполеона и отправилась на работу, дав себе слово пренепременно посетить вечером продуктовый магазин.
Понедельник, 13-е, это, конечно, не пятница того же числа, но тоже ничего хорошего. К тому же в ноябре. И это Катерина испытала на собственной шкуре, едва перешагнула порог своего рабочего кабинета.
Она трудилась рядовым редактором в огромном рекламно-информационном агентстве. На этот день у нее была запланирована встреча с автором, который взялся писать статьи для строительного журнала. Автор так себе. Журналист на вольных хлебах. Никакой журналист. Так, научился немного слова складывать. Опусы его Катя уже просмотрела. Впечатления это на нее не произвело ровным счетом никакого. Вряд ли заказчик будет в восторге — вкусы директора новой строительной компании она уже хорошо знала. Придется автора «сливать», хоть за него у Кати очень просила близкая подруга.
— Кать, он друг семьи, можно сказать, почти родственник, — сватала автора Лариса. — В газете местной работает. Правда, в этом районном За… Зажопинске, сама знаешь, какие зарплаты, потому и прошу за него. И человек вроде хороший. Опять же — одинокий.
— Ладно, посмотрим твоего «одинокого», — сказала Катя, — но я ничего, Лар, не обещаю. Ты знаешь, что мне от него нужно прежде всего качество и креатив. Посмотрим.
Друг семьи жил в районном центре в доброй сотне километров от Питера. Расстояние, правда, для такой работы не преграда: пару раз встретился с заказчиками, а дальше решай вопросы по «мылу». Если писать умеешь. Но, судя по всему, свободный журналист хорошо строчил свои заметки только для местной газеты, какой-нибудь «Зажопинской правды», а для серьезного строительного журнала как-то не дорос. Ну, а «хороший человек», как известно, это не профессия. Так что пусть Ларка не обижается, но рабселькора этого придется завернуть.
Поэтому она отвела на бодания с автором не более сорока минут, назначив встречу на утро. Ну кто знал, что оно начнется так хреново, с этой полкой, с этим книжным развалом!
