Приказ по Ростовскому-на-Дону градоначальству, 19 ноября 1918 года, № 197.
На днях в городах Нахичевани и Ростове, в связи с маленькими неудачами наших войск под Юзовкой, было выпущено воззвание большевиков под заголовком: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
Странно. Почему пролетарии всех стран должны соединяться именно в Нахичевани или Ростове-на-Дону? Не понимаю!
Да и места не хватит. В воззвании призыв к избиению имущих классов, низвержению существующего строя и введению советской власти и прочее — словом — все прелести большевизма.
Очевидно, что не в пролетариях здесь дело, а просто приверженцы большевизма, сиречь грабители, желают опять грабить богатых, но должен вас, субчики, предупредить, что теперь это не полагается и категорически запрещено, а потому все те, кто хочет попробовать, не откажите завтра к двенадцати часам дня явиться на Таганрогский проспект, к градоначальству, чтобы не подвергать неприятностям людей посторонних.
Если вы хотите сражаться — пожалуйста! Найдите оружие, приходите, и будем драться.
Один на один, вас двадцать, и нас будет двадцать. Хотите двести?
Пожалуйста, и я возьму двести. Если же не хотите сражаться, приходите без оружия, я вас арестую и отправлю с экстренным поездом в милую вашему сердцу Совдепию или еще кой-куда.
А вы, остальные жулики, клеветники и брехуны, приезжие и местные, разных полов и национальностей, заткнитесь и займитесь чем-нибудь более полезным, а то доберусь и до вас.
Ростовский-на-Дону градоначальник полковник Греков.[13] ЦУПВОСО — Центральное управление военных сообщений — располагалось в районе Арбата, там-то и можно было получить пропуск.
Однако, если вас командировали в местечко, которое находилось ближе, чем за сто пятьдесят вёрст от линии фронта, требовалось уже особое разрешение.
Такое выписывали в отделе ВЧК по выдаче пропусков в прифронтовую полосу.
И Авинов отправился на Лубянку, в «чрезвычайку».
Побывав однажды в чекистских подвалах, он испытывал муторное чувство, приближаясь к громадному кубу — бывшей конторе страхового общества «Россия», нынче занятой под нужды Дзержинского.
Кирилл поморщился — он не испытывал страха перед «Железным Феликсом», просто ему был неприятен этот поляк.
Нечистоплотность всегда вызывала у него брезгливость.
За входом в святая святых ВЧК обнаружилась широкая лестница в несколько ступеней, поднимавшаяся к деревянному барьеру.
Там дежурили двое чекистов с «чистыми руками, горячими сердцами и холодными головами».
— Вам что нужно? — лениво спросил один из них.
— Мне нужен пропуск для проезда в прифронтовую полосу, — ответил Авинов.
— Предъявите документы.
Внимательно изучив протянутые бумаги, чекист сказал:
— Это не здесь, а в отделе выдачи пропусков. В другом здании, гражданин, отдельно стоящем, типа особняка, здесь поблизости.
Кирилл прошёл в отдельно стоящее здание, типа особняка, у входа в которое стоял часовой с винтовкой.
Внутри тоже имелся барьер, а за ним топтались дежурные, опять-таки парочка — лысый латыш лет под пятьдесят и молодой еврей.
Авинов молча протянул документы латышу. Тот, с постным лицом, вытянув губы трубочкой, просмотрел их и сказал, растягивая слова:
— Вы отправляетесь один?
— Нет, вдвоём с помощником.
— Кто он?
— Старый рабочий.
— Заполните анкету. На обоих.
Кирилл, чертыхаясь в душе, трудолюбиво заполнил графы, описывая, чем он был занят до революции, что за профессия у него нынче, какое образование…
Матёрому шпиону этот дурацкий вопросник заполнить, что семки пощёлкать. Ну да костоломам Дзержинского и не словить такого — ума не хватит.
— Приходите завтра днём, — сказал еврей, забирая анкеты.
— Будет готово?
— Да, наверное. Только смотрите — отдел переехал в Чернышевский переулок. Это рядом с Тверской. Там и получите.
— Спасибо.
Авинов вышел на улицу, чувствуя невольное облегчение, и пошагал к Охотному Ряду.
Там находилось полулегальное кабаре «Подполье», этакая обжорка в полуголодной Москве — в данном заведении можно было найти всё, от паюсной икры до французского шампанского.
За деньги, разумеется, и немалые.
Большевики наивно полагали, что «контра» не посмеет являться в сей «шалман», боясь близости к Кремлю.
Этим «враги трудящихся» и пользовались, устроив в «Подполье» настоящее подполье. Пардон за каламбур.
В обширном зале кабаре, чей потолок подпирала масса тонких колонн, было на редкость тихо.
Только подвыпивший пианист наяривал на стареньком «Стейнвее» джазовый мотивчик да перезрелая дива тянула соло.
Алексей фон Лампе, проверенный курьер агента «Веди 05», служивший половым,[14] тут же подлетел к Авинову, одетому по погоде — в полушубок и кубанку.
— Чего изволите? — просиял он, и впрямь походя на «Лампочку», как прозывали Алексея близкие друзья.
— Мясного чего-нибудь, — улыбнулся Кирилл, — и стопочку коньяку.
— Сей момент!
Быстренько обслужив гостя, Алексей поклонился и шепнул негромко:
— «Буки 02» на месте. Пригласить?
— Зови.
Агент, носивший оперативный псевдоним «Буки 02», возглавлял осведомительный пункт 1-го разряда в Москве и по званию значительно превосходил Кирилла — то был генерал-лейтенант Стогов, руководитель подпольного Национального центра и командующий «Добрармией Московского района».
Бородатый, с круглой, наголо обритой головой, «Буки» внушал почтение своей выправкой и вечной подтянутостью.
— Могу?.. — пробасил он, подойдя к авиновскому столику.
