Мысли Катсы разбегались, но она не витала в облаках. Чувства по-прежнему были обострены. Она слышала, как падает каждый листок в саду, как шуршит каждая ветка. Поэтому, когда из темноты появился человек и напал на нее сзади, она была поражена. Незнакомец схватил ее и приставил нож к горлу. Он попытался заговорить, но в одно мгновение Катса обрушила удар на его руку, вырвала нож и кинула его на землю, а потом схватила нападавшего и перебросила через себя.
Он приземлился на ноги.
Мысли бешено носились в голове. У него Дар сражаться, это ясно. И, если только рука, обхватившая ее грудь, не была лишена осязания, он понял, что она женщина.
Он повернулся к ней. Они осторожно посмотрели друг на друга, две черные тени в ночи. И тогда он заговорил:
— Я слышал о женщине с таким Даром.
Голос у него был глубокий и хрипловатый. Она уловила нотку незнакомого, нездешнего выговора. Нужно было выяснить, кто он, чтобы понять, что с ним делать.
— Но мне непонятно, что эта дама может делать так далеко от дома, ночью, в замке короля Мергона, — продолжил он и, слегка подвинувшись, преградил Катсе путь к стене. Он был выше нее, ступал ловко и мягко, как кошка. Поразительно спокойный, но готовый к прыжку. В свете мерцающего невдалеке факела блеснули золотые кольца в его ушах — именно они и безбородое лицо выдавали в нем лионидца. Она отступила и чуть повернулась, как и он, готовая к броску. Времени на раздумья не было. Он узнал ее. Но если он и вправду был лионидцем, убивать его она не хотела.
— Не хотите ли вы что-нибудь сказать, миледи? Неужели вы думаете, что я позволю вам уйти без объяснения?
В его голосе звучала лукавая нотка. Катса спокойно наблюдала. Мягкое движение рук, и ее глаза уловили блеск золотых колец. Этого было довольно. Кольца в ушах, перстни, певучий акцент — все говорило об одном.
— Вы из Лионида, — сказала она.
— Хорошее зрение, — отозвался он.
— Не настолько хорошее, чтобы увидеть цвет ваших глаз.
— А мне, думаю, известен цвет ваших, — засмеялся он.
Здравый смысл приказывал ей убить его.
— Кто бы говорил о дальних путешествиях, — заметила она. — Что лионидец делает в замке короля Мергона?
— Я объясню, зачем я здесь, если вы тоже объясните.
— Я не собираюсь ничего объяснять, и вам придется меня пропустить.
— Придется?
— Если не пропустите по своей воле, я смогу заставить.
— Думаете, вам удастся?
Она рванулась вправо, он легко увернулся. Она совершила более быстрое движений. Он снова с легкостью ушел. Он был ловок. Но недостаточно ловок для Катсы.
— Я знаю точно, — ответила она.
— Вот как? — весело сказал он. — Но все же придется повозиться.
Зачем он играл с ней? Почему не поднял тревогу? Может быть, он сам преступник, наделенный Даром преступник? И если да, то кем это его делает — союзником или врагом? Разве лионидец станет мешать освобождению соотечественника? Нет, если только он не предатель. И если он вообще знает, кто томится в темницах Мергона, ведь Мергон держал это в глубокой тайне.
Совет приказал бы ей убить его. Совет заявил бы, что она подвергнет их опасности, если оставит в живых человека, который ее узнал. Но он был не похож ни на кого из бандитов, встречавшихся на ее пути. Он не казался ни жестоким, ни глупым, ни опасным.
Нет смысла, спасая одного лионидца, убивать другого.
Это глупо, и, наверное, придется еще пожалеть об этом, но убивать она не станет.
— Я вам верю, — внезапно сказал незнакомец. Отступив с дороги, он жестом разрешил ей пройти. Катсе подумалось, что он очень странный и импульсивный, но она видела — он ослабил оборону, и нельзя было упускать возможность. В одно мгновение она вскинула ногу и ударила его в лоб. Широко раскрыв глаза от удивления, он упал на землю.
— Может, и не обязательно было это делать, — она осторожно уложила тяжелое безвольное тело. — Но я не знаю, кто вы такой. Оставить вас в живых и так уже было слишком рискованно, — она вынула из рукава пилюли и положила одну незнакомцу в рот, потом повернула его лицо к свету. Он оказался моложе, чем она думала — не старше девятнадцати или двадцати. Со лба к уху бежала тонкая струйка крови. Ворот рубашки был расстегнут, и свет факелов плясал на обнаженной ключице.
Очень странный персонаж. Может быть, Раффин знает, кто это.
Она встряхнулась. Ее ждут.
Бегом.
Они скакали во весь опор. Старика пришлось привязать к лошади — он был слишком слаб, чтобы держаться в седле. Остановились лишь однажды, чтобы получше укутать его в одеяла.
Катсе не терпелось двигаться дальше.
— Он не в курсе, что сейчас лето?
— Он насквозь промерз, миледи, — ответил Олл. — Он болен, его трясет. Какой будет прок, если мы убьем его, спасая?
Они думали остановиться и разжечь огонь, но не было времени. Нужно было добраться до Рандиона до рассвета, иначе их обнаружат.
«Быть может, нужно было его убить, — думала она, пока они мчались сквозь темную стену леса. — Наверное, нужно было его убить. Он ведь меня узнал».
Но он не казался опасным, не казался подозрительным. Только любопытным. И доверился ей.
Хотя он ведь не знал о всех тех усыпленных охранниках, что она оставляла на пути за собой. И проснувшись с раной на лбу, он быстро перестанет ей доверять.
Если незнакомец сообщит об этой встрече королю Мергону, а тот — королю Ранде, то жизнь леди Катсы может очень осложниться. Ранде ничего не говорили об узнике из Лионида и том более о том, что Катса подрабатывала спасателем.
Катса прогнала панику. Проку в этих размышлениях нет, дело уже сделано. Теперь нужно доставить несчастного старика в теплое и безопасное место — на север, к Раффину. Она пригнулась в седле и пришпорила коня.
Глава вторая
Это случилось в землях семи королевств. Семи королевств и семи совершенно непредсказуемых королей. Зачем, во имя всего разумного, кому-то похищать принца Тилиффа, отца лионидского короля? Он старик. У него нет ни власти, ни честолюбия, здоровья — и того нет. Как говорили, он целыми днями сидел у очага или на солнышке, смотрел на море, играл с праправнуками и никому не доставлял хлопот.
У лионидцев не было врагов. Они поставляли золото всем, у кого было, чем заплатить, выращивали фрукты и разводили живность. Отделенные океаном от остальных шести королевств, они жили мирно сами по себе. Их сложно было с кем-то спутать: они отличались темными волосами, экзотическими обычаями и любовью к своему одиночеству. Pop, король Лионида, был самым разумным из семи правителей. Он не заключал союзов, но и войн не затевал и народом своим правил справедливо.
