– Нет уж, скажи, – допытывается Дерри.
– Ты сейчас занята? Есть время на чашечку чая?
Дерри опускает взгляд на сына и говорит:
– Я собиралась отправиться с этим шалопаем в центр за ботинками…
– Ну, значит, отправишься через меня, и я тебе покажу, что меня задержало на пляже.
– Смотри, – говорит она, стоя возле пляжа и вглядываясь в каскады воды, текущие с зонта. – Он по-прежнему там.
– Он? – спрашивает Дерри.
– Да. Он. Я дала ему эту куртку. Одну из курток Барри.
Дерри невольно содрогается. Она тоже помнит Барри. Элис очень подробно и основательно описала ей события того времени.
– Получается, у него не было куртки? До этого?
– Нет. Сидел там в рубашке. Мокрый насквозь. Спросил у меня, где он находится.
Дети подтягиваются на пальцах и выглядывают из-за ограды пляжа.
– Где он находится?
– Да. Он казался немного растерянным.
– Не лезь в это дело, – говорит Дерри.
– Кто сказал, что я лезу?
– Ты дала ему куртку. Ты уже лезешь.
– Это был акт простой человеческой доброты.
– Да, – иронизирует Дерри. – Именно.
Вместо ответа Элис хмыкает и уходит от ограды пляжа прочь.
– Ты что, правда пойдешь по магазинам? – спрашивает она подругу. – В такую погоду?
Дерри всматривается в темное небо над головой и говорит:
– Может, и нет.
– Тогда пойдем ко мне, – приглашает Элис. – Я разожгу камин.
Дерри с Дэнни проводят вместе несколько часов. Малыши играют в гостиной, а женщины пьют на кухне чай. Жасмин приходит в четыре, промокшая насквозь и с влажным рюкзаком, полным курсовых работ средней школы, без куртки и без зонта. Кай возвращается в половине пятого с двумя друзьями из школы. Элис готовит спагетти и хочет открыть бутылку вина, но Дерри останавливает ее, сказав, что им пора домой. Они с Дэнни уходят в шесть. По-прежнему идет дождь. Маленькие ручейки грязной дождевой воды стекают по стапелю к пляжу и водопадами льются с крыш. Поднимается ветер, он сдувает капли дождя, и они заливают все вокруг.
С верхнего этажа Элис видит, что мужчина по-прежнему на берегу. Но теперь он передвинулся подальше от воды, к ограде, и сидит на мотке веревки. Его лицо обращено в небо, глаза закрыты, и Элис больно на него смотреть. Конечно, он может быть сумасшедшим. Может быть опасен. Но она вспоминает его печальные янтарные глаза и мягкость в голосе, когда он спросил, где находится. А она сидит в доме, полном народу, с охапкой дров, горящих в камине, в тепле, сухости и безопасности. Она не может просто сидеть и смотреть на него.
Она готовит ему чашку чая, переливает в термос, просит старших детей присмотреть за Романой и отправляется на пляж.
– Держи, – говорит она, протягивая ему термос.
Он берет чай и улыбается.
– Кажется, я сказала тебе, чтобы ты где-нибудь укрылся от дождя.
– Я помню, – отвечает он.
– Отлично. Но вижу, ты не последовал моему совету.
– Я не могу нигде спрятаться.
– Ты бездомный?
Он кивает. Потом качает головой. Потом говорит:
– Наверное. Я не знаю.
– Ты не знаешь? – мягко смеется Элис. – Ты давно тут сидишь?
– Я пришел сюда вчера ночью.
– Откуда ты пришел?
Он поворачивается и смотрит на нее. Его глаза широко раскрыты и полны страха.
– Я не знаю.
Элис слегка отстраняется. Она начинает жалеть, что сюда пришла. Влезла в это дело, как сказала Дерри.
– Серьезно? – спрашивает она.
Он смахивает со лба влажные волосы и вздыхает.
– Серьезно.
Потом наливает себе чашку чая и поднимает тост.
– За тебя, – говорит он. – Ты очень добрая.
Элис смотрит вдаль, на море. Она не знает, как отвечать. В какой-то момент ей хочется вернуться домой, в тепло, но потом она чувствует, что нужно еще ненадолго остаться. Она задает незнакомцу новый вопрос:
– Как тебя зовут?
– Думаю, – говорит он, опустив взгляд в чай, – я потерял память. В смысле, – он вдруг резко поворачивается к ней, – это было бы разумным объяснением, верно? Единственным разумным объяснением всего происходящего. Потому что я не знаю, как меня зовут. Но у меня должно быть имя. У каждого человека есть имя. Верно?
Элис кивает.
– И я не знаю, почему я здесь и как сюда попал. Чем дольше я обо всем этом думаю, тем больше уверен в том, что я потерял память.
– Ну да, – соглашается Элис. – Вполне возможно. Ты… Ты не ранен? – она указывает на его голову.
Он быстро ощупывает голову и смотрит на нее.
– Нет, – говорит он. – Не похоже.
– Ты уже терял память когда-нибудь раньше?
– Не знаю, – отвечает он с такой непосредственностью, что оба смеются.
– Ты же знаешь, что находишься на севере? – спрашивает она.
– Нет, – отвечает он. – Я не знал.
– А акцент у тебя южный. Ты оттуда?
Он пожимает плечами.
– Думаю, да.
– Боже, – не выдерживает Элис, – просто какое-то безумие. Полагаю, ты уже проверил все карманы.
– Ага, – ответил он. – И кое-что нашел. Но не представляю, что с этим делать.
– Это еще у тебя?
– Да, вот здесь, – он наклоняется в сторону и достает из заднего кармана кипу влажной бумаги. – Ой…
Элис смотрит на мокрый комок, а потом – в темнеющее небо. Проводит руками по лицу и вздыхает.
– Ладно. Похоже, я сошла с ума. Ну, на самом деле, я уже сумасшедшая. Но у меня на заднем дворе есть сарай, а в нем – комната-студия. Обычно я сдаю ее в аренду, но сейчас она пустует. Может, тебе переночевать там? Мы высушим эти бумажки и попробуем завтра привести тебя в порядок? Да?
Он поворачивается и смотрит на нее, словно не в силах поверить этим словам.
– Да, – говорит он. – Большое спасибо.
– Должна предупредить, – говорит она, поднимаясь на ноги, – у меня дома хаос. У меня трое очень шумных, невоспитанных детей и три жуткие собаки, вокруг полный бардак. Так что не ожидай священного порядка. Его и близко нет.
Он кивает:
– Честное слово, мне все равно. Совершенно не важно. Я просто очень благодарен тебе. Поверить не могу, как ты добра ко мне.
– Да, – говорит Элис, поднимаясь вместе с насквозь вымокшим незнакомцем по ступеням с пляжа и указывая ему путь к своему домику, – я тоже.
