Около 10 часов 22 июня командир роты Твердохлебов объявил о начале воины. Никаких построений не было. Состоялось собрание командиров взводов, на котором Твердохлебов поставил задачи по охране и обороне занимаемого района и маскировке.
Мы не знали, что рано утром 22 июня 1941 года германский посол в СССР Шуленбург зачитал Молотову текст меморандума Гитлера об объявлении войны Советскому Союзу, и что в 12 часов 22 нюня Молотов выступил по радио с обращением к советскому народу.
Мы не знали и того, что войска Белорусского военного округа, в том числе и наш формируемый мотоциклетный полк, находятся на острие предстоящих военных сражений, что против войск, размещавшихся в Белостокском выступе, сосредоточены для ударов войска 2-й и 3-й танковых групп, 4-й и 9–4 армий гитлеровцев, в задачу которых входило рассечь войска Красной Армии, окружить их и уничтожить в районе между Белостоком и Минском и развивать наступление на Смоленск и Москву.
Так в действительности и произошло. В результате внезапного перехода немцев в наступление, массированного использования сил и средств на главных направлениях противнику удалось в первые же часы боевых действий нарушить фронт оборота наших войск, создать угрозу окружения группировок, Дезорганизовать управление войсками.
Германская армия с самого начала войны сумела захватить стратегическую инициативу, ударными группировками рассечь наши войска, нанести им большие потери в живой силе и технике. Особенно в тяжелом положении оказалась наша авиация, которая, не успев рассредоточиться, потеряла большинство боевых самолетов на аэродромах.
В середине дня 22 июня к нам прибыл комиссар полка старший политрук-Долгов, пригласил к себе командира роты Твердохлебова и меня. Он поручил нам принять военную присягу от молодых красноармейцев, которых в роте и полку было большинство. В течение короткого времени эта работа была проделана, и тексты присяги с подписями солдат были возвращены командиру роты. 22 июня мы несколько раз наблюдали немецкие самолеты-разведчики и группы бомбардировщиков, летевших на восток на бомбежку и возвращавшихся на свои аэродромы.
Часов в [6-17 23 нюня мы заняли свои места на мотоциклах и двинулись колонной за командованием полка. После непродолжительного движения на север по проселочной дороге, колонна повернула на запад. В открытых автомашинах, на конных повозках эвакуировали раненых. Вид большого количества раненых и отход войск подействовал на нас удручающе.
Полк двигался по шоссе организованно, на небольшой скорости, отходящие подразделения уступали нам дорогу. Свернув с шоссе на проселочную дорогу и достигнув леса, мы сошли с мотоциклов, вышли в пешем строю на опушку и примерно в 23 часа 23 июня развернулись в цепь и начали наступать по открытому полю на небольшой городок Браньск, уже занятый немцами. Мой взвод наступал на правом фланге роты, примыкавшем к шоссе, идущем от Браньска на восток.
При подходе полка к Браньску немцы открыли сильный огонь. Цепь залегла и открыла ответный огонь из стрелкового оружия по окраине города. Слева от меня наступал взвод, которым командовал молодой лейтенант, прибывший в полк из училища перед началом войны. После первого залпа немцев лейтенант громко закричал: «Ой, ранен, ранен». Я подполз к нему, перевязал ему на груди рану при помощи двух солдат его взвода и приказал солдатам перенести его в тыл цепи и передать санитарам. После перевязки лейтенант успокоился. Появились еще раненые, их также эвакуировали в тыл. Ни мы, ни немцы не двигались с места. Так продолжалось несколько часов. С началом рассвета огонь с обеих сторон начал утихать. По шоссейной дороге на велосипедах появилась группа немцев в составе 5 человек, двигавшаяся в нашем направлении. Подпустив их вплотную, мы открыли огонь. 4 немцев мы убили, а одного раненого захватили в плен.
Пленного немца доставили в наш тыл. К этому времени, без какой-либо команды, цепь полка разрозненными группами начала отходить, а немцы вновь открыли сильный огонь по отходившим солдатам.
Около опушки леса стоял майор и в бинокль наблюдал за полем боя. Я с тремя солдатами своего взвода подошел к нему, доложил о пленном немце. Майор записал мою фамилию, поблагодарил и просил доложить своему командиру о передаче пленного немца.
Материалы из истории Белорусского военного округа характеризуют обстановку на Белостокском выступе Западного фронта того времени следующим образом.
Глава 2. Накануне тяжелых испытаний
Белостокский выступ прикрывался войсками самой сильной по своему составу и оснащению 10-й армией (командующий — генерал-майор Голубев К.Д.).
Прорыв ударных группировок врага на правом и левом крыле фронта в районе Гродно и Бреста поставил в очень трудное положение 10-ю армию, находившуюся в так называемом Белостокском выступе.
К исходу 22 июня разрозненные части дивизий вели бои в 15–20 километрах от границы. Стремясь предотвратить охват армии с юга, генерал-майор Голубев развернул на реке Нурец 13-й механизированный корпус генерал-майора Ахлюстина П.П. (в который входил наш мотоциклетный полк., - прим. автора).
Атакованные крупными силами немцев соединения корпуса почти не имевшие боевой техники, мужественно приняли бой и нанесли врагу немалый урон, при этом особенно отличился мотоциклетный полк.
Местечко Браньск, в районе которого оборонялась эта часть, дважды переходило из рук в руки… Но превосходство врага было слишком большим, упорно цепляясь за каждый рубеж, дивизии корпуса вынуждены были отходить.
После команды «по машинам» полк начал движение по той же дороге, только в обратном направлении. Километров через 20–30 вблизи основной дороги сделали остановку, заправили машины бензином, пополнили боекомплект. На вооружении взвода были карабины, и только у меня был единственный во взводе автомат ППД.
На полянке, которая со всех сторон была прикрыта лесом, в пешем строю поротно был выстроен полк. Командир полка капитан Громов объявил, что пойман дезертир. Перед строем полка был выведен солдат из соседней роты в грязном, помятом обмундировании, какое было на всех нас после боя. Взлохмаченные волосы на голове, без пилотки, землистый цвет лица, остекленевшие мертвые глаза выражали полную отрешенность от жизни. О чем он думал, и думал ли вообще, трудно было определить. Офицер, вероятно, из контрразведки или трибунала, громким голосом зачитал приговор и солдата расстреляли. Тут же выкопали могилу и закопали расстрелянного. Еще на одного солдата в полку стало меньше. Строй стоял не шелохнувшись, в шоке от неожиданности происшедшего. У каждого солдата, присутствовавшего при расстреле, остался неприятный осадок. И там, в безымянном лесу, осталась не могила воина, а безымянный бугорок, заросший бурьяном.
После расстрела ходили слухи, что так называемый дезертир был кем-то остановлен в 10–15 км от расположения полка. После ночного боя, хаоса и неразберихи на дорогах, в его положении мог оказаться каждый из нас, Показательный расстрел носил явно антигуманный характер. Командир полка, видимо, имел целью сразу же, с первого дня войны, подчеркнуть особую требовательность к дисциплине в условиях военного времени. Но эффект от этого расстрела был обратным, так как никто из стоявших в строю не поверил в справедливость объявленного приговора.
