— Нет, не хочу, — отмахиваюсь я.
— Ты не ты, Люси. Это не ты.
— А чего ты ждала? — набрасываюсь я на нее; сил для ссоры у меня нет, но и сдержаться не получается. Мне нужно накричать на кого-то, выплеснуть злость, потому что злость на саму себя меня измучила. — Ее сегодня похоронили, ты в курсе? По-твоему, мне нужно забыть обо всем горе, которое я принесла, и просто уехать на каникулы в Италию?
— Это не каникулы, это работа. Посмотри правде в глаза, тебе это нужно.
— Я справлюсь.
— А ты подумала о прессе? — перебивает она меня. — Что будешь делать, когда они оборвут твой телефон и начнут караулить под дверью, не давая проходу? Или ты надеешься на его защиту? Ему все равно, Люси, плевать он на тебя хотел. Он повесит это все на тебя — что тогда?
— Не говори так о нем.
— Ладно, не будем поднимать эту тему. Мое мнение ты знаешь. Я пытаюсь донести до тебя, что это шанс. Поговори с ними хотя бы, это же не навсегда, ты могла бы вернуться, когда здесь все придет в норму.
— Как это может прийти в норму?
— Как-то придет. Все забывается со временем.
Я фыркаю, но она не замечает, так как стоит у меня за спиной.
— У тебя есть другие варианты? — спрашивает Билл.
Я думаю о них. Борьба со всем миром, ужас для моей семьи, мое лицо на обложках газет, цитаты, вырванные из контекста, чтобы показать меня такой, какой я не являюсь.
Нарушит ли он тогда молчание? Протянет ли руку помощи, встанет ли на мою сторону? Слова Билл обжигали: «Ему все равно. Плевать он на тебя хотел».
Ее вопрос повис в воздухе. Я не могу больше спорить, все, на что меня хватает, это повернуться к подруге и искренне сказать:
— Прости. — Она понимающе качает головой. Из моей груди рвутся рыдания, сдерживать их все сложнее, и голос у меня срывается: — У меня просто нет сил.
— Я знаю. — Билл обнимает меня. — Пожалуйста, пообещай, что подумаешь…
Ночь — самое время, чтобы исполнить это обещание. Ворочаясь и притворяясь, что не жду, когда загорится огонек на телефоне, я слушаю, как гул города понемногу стихает за окном, и наконец около двух засыпаю. Впервые за эти месяцы последняя за день мысль не о нем. Я думаю об окруженном кипарисами доме где-то среди холмов Италии. В полусне я вхожу в сад из плетистых роз. Меня манит нечто бесплотное, тень, скользящая в лучах солнца.
Я подхожу к тихому фонтану, мерцающему серебром, смотрю на отражение в воде и не сразу его узнаю. Какой-то миг я вижу чужое лицо.
Глава вторая
Италия
Три недели спустя мой поезд прибывает во Флоренцию. Все произошло быстро, Билл пресекла на корню мое желание все хорошо обдумать и взвесить все за и против. Я едва успела позвонить владелице дома для короткого собеседования, обновить паспорт и привести в порядок бумажные дела прежде, чем Билл стащила со шкафа мой чемодан и заставила его собрать.
Полагаю, она права. Не поддавшись импульсу, я бы упустила столько возможностей, и ведь нельзя сказать, что спонтанные решения мне не свойственны. А что, собственно, это было? Что свойственно Люси Уиттекер? Я забыла. Я потеряла с ней связь, но, торча в нашей квартире в Камдене[3] без работы, застрявшая в прошлом, я ее не найду.
— Поезжай, — сказала Билл, держа меня за плечи во время прощания. — Не думай ни о чем. Будь счастлива. Выброси все из головы. Влюбись в Италию.
Мои первые впечатления о городе вовсе не прекрасны. Вокзал Санта-Мария-Новелла переполнен задыхающимися от жары людьми, недоверчивые взгляды обращены на меня, когда я опускаюсь на колени, чтобы перепаковать свою сумку — шампунь пролился на одежду во время перелета в Пизу. Когда я поднимаюсь, чтобы найти расписание автобусов в центр, на меня налетает неизвестно откуда взявшийся парень. «Mi scusi, синьора…» — извиняется он, и через пару секунд я понимаю, что пятьдесят евро пропали из заднего кармана моих джинсов. Но, попав на известную улицу пред красно-коричневым гордым куполом Дуомо[4] с его богато декорированной кампанилой[5], глядя на весь этот мрамор, сияющий на солнце розовым и белым, я вмиг забываю о неприятностях и поддаюсь очарованию Флоренции. Местные жители проносятся на мопедах, поднимая пыль с булыжных мостовых; пиццерии раскрывают ставни на время ланча; столики на разогретых солнцем террасах покрыты скатертями в бело-красную клетку; официанты лениво курят, отдыхая перед наплывом посетителей; вокруг бродят туристы в панамах, облизывая розовое мороженое-джелато[6]; пес пьет воду из канала на Виа-дель-Корсо. Мы мечтали приехать сюда вдвоем. Он хотел привезти меня, обещал, что мы поплывем на лодке по реке Арно, будем есть спагетти и пить вино, гулять по Уффици[7], а вечером дремать в Садах Боболи[8]. «Забудь о Париже, Флоренция — самый романтичный город в мире».
Автобус останавливается, и мне не терпится выйти, будто физическая дистанция может стереть воспоминания и я могу оставить его здесь, в пустом соседнем кресле.
Пересадка во Фьезоле[9] не занимает много времени. Сейчас я готова приехать туда, увидеть дом, встретиться с его владелицей и посвятить все свое время делам, никак не связанным с ним и с моей обычной жизнью. Папа очень хотел узнать, что, черт подери, я делаю.
— Италия? — вопрошал он. — Но почему? Что с работой? Ты что, уволилась, Люси? Что случилось?
Сестры вели себя как всегда. Софи позвонила с фотосессии, чтобы сказать мне, что я отказываюсь от должности, лучше которой мне никогда не найти. Хелен написала из своей роскошной квартиры на берегу Темзы, чтобы похвастать, что ее жених-адвокат стал партнером в своей фирме, и невзначай упомянула, что мне должен понравиться мой «короткий отпуск» во Флоренции, — но разве я не собиралась туда с парнем? От Тильды не было вестей уже несколько недель. Она занималась дайвингом в Барбадосе с неким серфером по имени Марк. В отличие от остальных, Тильда не поступила в университет. Это была, пожалуй, самая отчаянная моя битва в роли старшей сестры — попытаться убедить ее, что я знаю лучше, что ей нужно, хотя кто знает?
