Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
— Не волнуйся, дорогая, с сегодняшнего дня смерть отменяется.
Наверное, мы являли собой дивное зрелище — как многие люди в печали. Несчастье придает взгляду величие. Все счастливые семьи похожи друг на друга… — так начал Лев Толстой роман «Анна Каренина». И добавил: …каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Я не согласен с графом: смерть — пример архибанального горя. Я откашлялся, как всегда делал мой дедушка-военный, собираясь навести порядок в доме.
— Ты жестоко заблуждаешься, мой любимый крольчонок: да, люди, животные и деревья умирали тысячелетиями, но отныне с этим покончено.
Оставалось одно — сдержать опрометчивое обещание.
* * *
Перспектива посещения Женевского института генетики и геномики привела Роми в экстаз.
— Мы будем есть фондю?
Это любимое блюдо моей дочери.
Наше Женевское приключение началось свиданием с профессором Стилианосом Антонаракисом[22]. Я придумал отличный предлог — сказал, что готовлюсь к передаче о бессмертии человека, — и греческий ученый назначил мне встречу, пообещав растолковать, как модификации дезоксирибонуклеиновой кислоты[23] продлят нам жизнь. Множество эссе, написанных трансгуманистами всех мастей, и навели меня на мысль устроить круглый стол на тему «Смерть смерти» и пригласить Лорана Александра[24], Стилианоса Антонаракиса, Люка Ферри[25], Дмитрия Ицкова[26], Матье Теренса[27] и «папу» Google Сергея Брина[28].
В такси, которое везло нас вокруг озера, Роми спала. Солнце обжигало заснеженные вершины Юрá[29], и они потели прозрачным туманом. Этот белый пейзаж вдохновил Мэри Шелли на создание «Франкенштейна»[30]. Наверное, неслучайно профессор Антонаракис колдует над ДНК именно в этом городе. В Швейцарии, стране самых педантичных часовщиков, вообще нет ничего случайного. В 1816 году, на вилле Диодати, писательница Шелли (тогда еще Мэри Годвин) прочувствовала всю его готичность. Покой и мир возлежат на внешнем рационализме, но лично я никогда не верил в клишированный образ «благопристойно-тихой Швейцарии», особенно после нескольких потасовок в Baroque Club после энного количества бутылок шампанского.
Женева — это добрый дикарь Руссо[31], одомашненный Кальвином[32]: каждый гельвет[33] знает, что рискует свалиться в пропасть, замерзнуть в расщелине или утонуть в горном озере. В моих детских воспоминаниях Швейцария осталась страной буйных сочельников на главной площади Вербье, странных развалюх, роскошных шале, пустых особняков и туманных долин, где только Вильямина[34] защищает от холода. Женева, этот «протестантский Рим», скорбящий по своей банковской тайне, кажется мне идеальной иллюстрацией поговорки принца де Линя[35]: «Причиною бед зачастую служит неразделенная страсть». Что мне нравится в Швейцарии, так это огонь, тлеющий под снегом, тайное безумие, направленная истерия. И в таком цивилизованном мире жизнь может опрокинуться в любое мгновение. Повторюсь (уж простите!), но присутствие слова «ген» (gène) в названии города Женева (Genève) тоже не cлучайность! Добро пожаловать в страну, всегда желавшую контролировать человечество. Берег вокруг озера украшали афиши выставки «Франкенштейн, порождение мрака» в фонде Мартина Бодмера[36] в Колоньи. Я смотрел на бесшумно скользившие вокруг фонтана «бентли» и не сомневался, что внутри сидят тихие чудища.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
