Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
Юлия Друзилла, сестра Калигулы. Глиптотека, Мюнхен
Наряду с этим Калигула проявлял и обыкновенную трусость. Известно, что он однажды так сильно перепугался, что стал поспешно прорываться назад, прочь от войска противника, через свои же легионы, и солдатам пришлось передавать его с рук на руки. А ведь его постоянно сравнивали с доблестным Германиком…
Так что вернулся он из бесславного похода разочарованным и обозленным. И наступили два последних, худших года его правления. Калигулой будто овладели воспоминания о казнях, которых он насмотрелся при дворе императора Тиберия. Кроме того, вызывать у всех страх надо было для того, чтобы обеспечить свое всевластие.
Вслед за Гемеллом и Макроном Калигула казнил преемника Макрона Сеяна. Это был страшный человек, но казнен он был не за свои зверства, а просто потому, что оказал все необходимые услуги и стал не нужен. Исследователи говорят, что трудно сосчитать казненных Калигулой сенаторов. Император как будто постоянно напоминал своему окружению: все вы никто по сравнению со мной!
Бронзовый сестерций Гая Калигулы. 37–38. Метрополитен-музей, Нью-Йорк
Как-то раз Калигула возлежал на пиру (как было принято у римлян) и вдруг громко рассмеялся. Один из подданных спросил, что рассмешило императора. Тот ответил: «Смешно, что стоит мне повести бровью — и твоя голова слетит с плеч».
Он был жаден до всего — до породистых лошадей, до великолепных домов. Он возвел себе дворец на месте уничтоженного дома великого Цицерона.
В последние годы жизни Калигула стал желать чуть ли не всех женщин, которых видел. Всех их он воспринимал как свою собственность. Одной из любовниц он как-то сказал: «Какая красивая изящная шейка! Но стоит мне приказать.»
Его жестокость не знала границ. Одного человека из всаднического сословия отдали на растерзание диким животным. Калигула, любивший видеть страдания и смерть, присутствовал при травле. Несчастный долго и громко кричал, что невиновен. Калигула сделал жест, чтобы зверей убрали… и приказал здесь же, на арене, отрезать жертве язык, а затем продолжить расправу.
Лоуренс Альма-Тадема. Римский император Клавдий. 1871. Художественный музей Уолтерс, Маунт-Вернон
Понятно, что при таком императоре Сенат утратил какое бы то ни было значение. Он более не утверждал приговоров, да и нельзя было успеть их утвердить. Были попраны важнейшие идеи Рима, где каждый гражданин (рабы к их числу не относились) чувствовал себя личностью, где действовал принцип римского права: «Да будет выслушана и другая сторона».
Калигула демонстрировал полное презрение даже к сенаторам, которых в Риме всегда высоко ценили и уважали. Император ненавидел и боялся этих людей и потому стремился их унизить. Вот откуда возникла его безумная идея привести на заседание своего коня и сделать его сенатором. Вероятно, слова Калигулы звучали не совсем так; может быть, он заявил, что его лошадь понимает больше, чем сенаторы. Он любил посмеяться, а особенно — поиздеваться над людьми.
Очень важно, что Калигула разрешил рабам доносить на господ. Это тоже шло вразрез со всеми римскими правилами. У современников появилось ощущение катастрофы: Рим погибал у них на глазах.
Заговоры против Калигулы составлялись несколько раз, но их разоблачали, а участников казнили. В 41 г. очередной заговор возглавили Кассий Херея, служивший еще при Германике, Анний Винициан и Эмилий Регул. Если первого Калигула извел жестокими насмешками, а второй был одержим местью за казненных родственников, то у последнего были и политические идеи — он мечтал о возвращении республики.
Сценарий оказался на удивление похож на убийство Гая Юлия Цезаря в 44 г. до н. э. Заговорщики решили, что после театрального представления каждый должен нанести удар проклятому Калигуле. После театра император направился в термы. Он несколько раз менял маршрут, и преследователи метались по улицам, не в силах его найти. В конце концов они настигли его и с кличем «Делай это!» (так кричали при жертвоприношениях) нанесли Калигуле множество ударов мечами. Это и было своего рода жертвоприношение уходившей в прошлое Римской республики. И хотя впереди были и достойные императоры, такие как Марк Аврелий, все равно великий Рим шел к неминуемой гибели.
Никола Пуссен. Смерть Германика. 1626–1628. Художественный институт, Миннеаполис
Заговорщики не пощадили и семью императора. Убили даже двухлетнюю девочку — его единственную дочь: ей разбили голову то ли о скамью, то ли о стену. Они восприняли уроки жестокости, которые давал им Калигула. И напрасно римские историки позже объясняли на его примере, каких поступков не должен совершать правитель. Их мир был разрушен и восстановлению не подлежал.
Марк Антоний Политик и полководецГоворя о великих людях Древнего Рима, трудно остановиться на ком-то одном. Произносишь: «Марк Антоний», а в памяти всплывают Гай Юлий Цезарь, Марк Туллий Цицерон, Гней Помпей, блистательная Клеопатра — целая плеяда ярчайших фигур. Но у Марка Антония, несомненно, есть среди них свое место.
Он жил в I веке до н. э., с 83 по 30 год. Это был завершающий этап разрушения Римской республики, порог ее превращения в империю. Агония политической системы, казавшейся когда-то непобедимой.
Как личность Марк Антоний — это вояка, рубака и гуляка. Он, конечно, не сводится к этим характеристикам, но именно такой его образ запечатлен в произведениях Уильяма Шекспира и Бернарда Шоу. Писатели сильно его романтизировали, в то время как он был не только героем, но и одним из активных разрушителей Римской республики.
Разрушение, как всегда бывает в политике, шло под прекрасными лозунгами. Чаще всего то, что уничтожают, объявляют объектом спасения. Так было и в эпоху гражданских войн в Риме. Все активные участники событий были уверены, что спасают республику.
Начиная с 27 г. до н. э. Римом единолично правил Октавиан Август, но считалось, что республика жива. Позже к власти пришли люди, открыто называвшие себя императорами, однако видимость республиканского правления сохранялась — в виде должностей, которые назывались магистратурами. Марк Антоний занимал в течение жизни более десяти магистратур. Он успел побывать префектом конницы, трибуном, проконсулом и даже консулом. В 43 г. до н. э. он входил в состав так называемого второго триумвирата — союза наиболее влиятельных политических деятелей, и тем не менее остался в тени еще более великих исторических фигур.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
