Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
Я никогда не мог описать, что произошло в тот день. Возможно, лучше всего сказать, что я поднялся и не спустился. С тех пор я так и не спустился.
* * *
Я родился в Майсуре. Этот величественный город на юге Индии, известный своими дворцами и садами, когда-то был столицей одноименного княжества. Мой отец был врачом, мать – домохозяйкой. Я был младшим из четырех братьев и сестер.
Школа казалась мне скучной. Сидеть на уроках подолгу я не мог, поскольку было очевидно, что те материи, которые преподавали нам учителя, для них самих ничего не значили.
Четырехлетним ребенком я ежедневно просил нашу экономку, которая сопровождала меня в школу по утрам, оставить меня у ворот и не отводить в здание. Как только она уходила, я бежал в соседний каньон, наполненный невероятным разнообразием жизни. Я начал собирать огромный личный зоопарк насекомых, головастиков и змей; держал их в бутылках из медицинского кабинета моего отца. Через несколько месяцев родители обнаружили, что я вообще не посещал школу. Их явно не впечатлили мои биологические исследования. Экспедиции в каньон были названы бессмысленным копанием в грязи и строго-настрого запрещены. То, что я считал невообразимо скучным взрослым миром, не в первый и не в последний раз расстроило мои планы. Тогда я просто переключил свое внимание на что-то другое.
В более поздние годы я предпочитал проводить дни в лесу, за ловлей змей или рыбы, бродить по горам и лазать по деревьям. Я часто взбирался на самую верхнюю ветку большого дерева, прихватив немного еды и бутылку с водой. Покачивание ветвей переносило меня в состояние, подобное трансу; я как будто спал, но одновременно сохранял осознанность. На том дереве я терял ощущение времени. Я сидел там с девяти утра до половины пятого вечера, когда раздавался звонок, возвещавший об окончании школьных занятий. Значительно позже я понял, что уже на том этапе жизни я фактически медитировал, сам того не зная. Позднее, когда я впервые стал учить людей медитировать, это всегда была медитация с покачиванием. Конечно, в те далекие годы я даже не слышал слова «медитация». Мне просто нравилось, как дерево качало меня и приводило в состояние за пределами сна и бодрствования.
Я считал школу скучной, но меня интересовало все остальное: устройство мира, ландшафт, жизнь людей. Катаясь на велосипеде по грязным дорогам в сельской местности, я проезжал не менее тридцати пяти километров в день. К вечеру я возвращался домой, покрытый слоями грязи и пыли. Мне особенно нравилось мысленно составлять карты тех мест, по которым я путешествовал. Оставаясь один, я закрывал глаза и рисовал в своем воображении все, что видел в тот день: каждый камень, каждую скалу, каждое дерево. Меня увлекали разные времена года: как меняется земля от первой вспашки до урожая. Вот что привлекло меня к работам Томаса Харди – его описания английского пейзажа на много страниц. Я мысленно делал то же самое с окружающим миром. Даже сегодня это похоже на видео в моей голове. Я и сейчас при желании могу воспроизвести все, что наблюдал все эти годы.
Я был сдержанным скептиком. Когда мне было пять лет и вся моя семья ходила в храм, я непрерывно задавал вопросы, много вопросов. Кто такой Бог? Где он? Там наверху? А что такое «верх»? Спустя пару лет число вопросов только увеличилось. В школе сказали, что планета круглая. Но если планета круглая, как можно узнать, где верх? Никто никогда не мог мне ответить, потому в храм я так и не вошел. Меня просто сажали за порогом, где верующие оставляли обувь, под надзором дежурного. Он брал мою руку и не выпускал ее, пока занимался своими делами. Он знал: стоит ему отвернуться – и я убегу! Миновали годы, и я стал замечать, что из ресторанов люди всегда выходят с более радостными лицами, чем из храмов. Это меня интриговало.
И все же, будучи скептиком, я не принимал и этот подход к жизни. У меня было много вопросов обо всем, но я никогда не чувствовал необходимости делать какие-либо выводы. Я очень рано понял, что ничего не знаю. Это заставило меня с пристальным вниманием изучать все вокруг. Если кто-то давал мне стакан воды, я рассматривал его бесконечно. Если мне попадался лист, упавший с дерева, я разглядывал и его. Я всю ночь мог рассматривать темноту. Если я глядел на камешек, его изображение настолько сильно отпечатывалось в уме, что я знал каждую его сторону, каждую неровность.
Я также видел, что наш язык не более чем заговор, устроенный людьми. Когда кто-то говорил, я понимал, что люди всего лишь издают звуки, а смысл этим звукам придаю я. Тогда я перестал наделять звуки смыслом, и они зазвучали очень забавно. Я видел, как изо рта человека появляются узоры. Если я продолжал смотреть, человек просто распадался и превращался в сгусток энергии. И оставались одни узоры!
В этом состоянии абсолютно безграничного неведения почти все могло привлечь мое внимание. Мой дорогой отец, будучи врачом, предположил, что мне нужна консультация психиатра. Он сказал: «Этот мальчик все время смотрит на что-то, не мигая. Он сошел с ума!» Мне всегда казалось странным, что мир не осознаёт всей необъятности состояния «не знаю». Те, кто разрушает это состояние своими убеждениями и предположениями, совершенно упускают чудесную возможность узнать. Они забывают, что «не знаю» – это единственная дверь к поиску и знанию.
Мама велела мне внимательно слушать учителей. Я так и сделал. Я дарил им такое внимание, которого они не получили бы нигде и никогда! В те нечастые дни, когда бывал в школе, я смотрел на учителей, не отводя глаз, хотя обычно не понимал ничего из сказанного ими. По какой-то причине им это не нравилось. Один из учителей делал все возможное, чтобы добиться от меня объяснений. Но я молчал и молчал. Тогда он схватил меня за плечо и стал трясти. «Ты или божество, или демон!» – вскричал он. И добавил: «Думаю, что демон!»
Я не особенно оскорбился. До этого дня я воспринимал все вокруг – от песчинки до Вселенной – как удивительное чудо. Но в этой сложной сети вопросов всегда была одна определенность – «я». А вспышка ярости моего учителя натолкнула меня еще на одну линию размышлений. Кто я? Человек, божество, демон? Я пытался взглянуть на себя, чтобы узнать. Это не помогло. Тогда я зажмурился и попытался найти ответ. Минуты превращались в часы, и я все сидел с закрытыми глазами.
Когда я наконец поднял веки, все выглядело по-прежнему интригующе: муравей, лист, облака, цветы, темнота – буквально все. Однако к своему удивлению я обнаружил, что, пока мои глаза оставались закрытыми, что-то еще привлекало мое внимание: пульсация тела, функционирование разных органов; каналы, по которым движется внутренняя энергия; слаженная работа всего организма и тот факт, что границы тела совпадают с внешним миром. Это упражнение открыло мне всю механику человека. Оно постепенно привело меня к осознанию, что при желании я мог бы стать всем вместо того, чтобы определить себя как «то» или «это». Не то чтобы я пришел к каким-либо выводам. По мере появления более глубокого ощущения, что значит быть человеком, исчезала даже определенность относительно «я». Растворялось осознание себя как отдельной личности. Это упражнение будто растопило меня. Я чувствовал себя расплывчатым, бесформенным существом.
Несмотря на всю мою дикость, кое-что мне удавалось делать с непривычной дисциплинированностью – практиковать йогу. Это началось на летних каникулах, когда мне было двенадцать лет. Мы, целая банда двоюродных братьев и сестер, каждый год встречались в доме нашего дедушки. На заднем дворе был старый колодец глубиной более 45 метров. Девочки играли в прятки, а мальчики чаще всего по очереди прыгали в колодец, чтобы героически из него выбраться. И прыжок вниз, и подъем были нелегким испытанием: малейший промах – и ваши мозги размажутся по стене. Внутри колодца не было никаких ступенек; при подъеме приходилось цепляться за выступы в камне и подтягиваться. Ногти ломались и кровоточили. Лишь немногие мальчики отваживались на такое приключение. Я был одним из них, и мне это давалось легко.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
