Первый успех настолько ослепил его, что он обратился с манифестом к английскому народу, в котором заявил свои права на английский трон и назначил вознаграждение в тысячу фунтов за голову Генриха VII.
Однако войну он вел неумело — брался осаждать крепости без пушек. Военная кампания шла все хуже, потом он узнал, что за это время королю Якову все надоело, и он заключил мир с Генрихом.
При этом известии полководец опять обратился в авантюриста. Бросив на произвол судьбы своих солдат, он под покровом ночи бежал из своего шатра. Он устремился к берегу моря, но там отряды Генриха уже заняли все гавани. Загнанный в угол, он бежал в монастырь, облеченный правом неприкосновенности. И здесь он застрял, потому что люди Генриха, конечно, не могли ворваться в монастырь, хотя и он не мог оттуда вырваться.
О дальнейшей судьбе попавшего в мышеловку лже-Ричарда мне пришлось бы говорить долго, изложив материал еще в нескольких главах. Расскажу об этом конспективно. Он сдался на милость королю Генриху и признался в обмане. Король великодушно смилостивился. В Лондоне Варбека все же изолируют, но разрешают ознакомиться с письмом супруги: она все еще любит его. Варбек бежит из Лондона к жене. Его ловят, но теперь уже сажают в Тауэр. Здесь он становится участником тайного заговора. Теперь помилования не будет — смертный приговор. Вешают Варбека в Тайберне.
Вдовий траур. Утешение. Второй муж.
Вдовий траур. Утешение. Третий муж.
Вдовий траур. Утешение. Четвертый муж.
После чего она соединилась в смерти со всеми своими мужьями.
Король умер — да здравствует король!
Когда очи французских королей закрывались навек, открывалась дверь на балкон версальского дворца, и придворный высокого ранга по традиции словами нашего эпиграфа возвещал народу, ожидавшему вестей, что Францией отныне правит новый король. Трон не может пустовать. В следующий за смертью короля момент на него вступает законный наследник — дофин.
21 января 1793 года, в день смерти Людовика XVI, дверь версальского балкона оставалась запертой. Под ним ни одна душа не ожидала вестей. Народ толпился в другом месте: на парижских улицах и на той огромной площади с дощатым помостом и конструкцией, поблескивавшей громадным ножом, ожидавшим короля Франции. В последние минуты его окружали не придворные сановники, а палач Сансон со своими помощниками.
А когда отрубленную голову предъявили народу, воздух сотрясся от совсем нового клича: «Да здравствует республика!»
«Да здравствует король!» — тихонечко, в тайных убежищах, шептали верные королю дворяне.
Новый восьмилетний король в это время находился в тюрьме Тампль вместе со своей матерью. Но не Людовик XVII было теперь его имя, по имени предка королевского дома Гуго Капета его теперь звали просто — Шарль Луи Капет. И имя его родной матушки было уже не Мария Антуанетта, великая герцогиня Австрийская и королева Франции, а тоже очень простое: вдова Капет.
Мальчику было довольно хорошо здесь, хотя Тампль был тюрьмой. Рядом с ним, кроме матери, находились его сестра и родная тетка мадам Елизавета.
Однако 3 июля 1793 года ему-таки пришлось почувствовать, какое несчастье свалилось на дом Капетов. В их помещение вошли официальные лица с трехцветными лентами на груди и зачитали указ Конвента: «Юного Шарля-Луи Капета с сегодняшнего дня поручить надзору гражданина Симона и его жены».
На сцене появляется сапожник Симон
Симон, новый опекун мальчика, получил статус «воспитателя». Помимо прочих занятий он еще и сапожничал. Он с воодушевлением принимал участие в революции, был рьяным сторонником Робеспьера, и выбор пал на него как на надежного гражданина.
Жена его была женщина простая, до того работала прислугой в провинции. На содержание мальчика Конвент платил супругам 500 ливров ежемесячно.
Эти надзор и воспитание продолжались с полгода. Симон стал депутатом, 19 января 1794 года он занял свое место в городской мэрии и покинул Тампль. К мальчику приставили других воспитателей.
О дальнейшей судьбе супругов скажу только, что после падения Робеспьера Симон тоже попал под суд. С ним быстро расправились. 28 июля 1794 года он взошел на тот же помост, на котором за полтора года до этого окончил свою жизнь отец маленького Луи Капета.
Жена его потом тяжело заболела. Ее поместили в больницу для неизлечимых, там она еще долго промучилась. И только 10 июня 1819 года ее больничная койка опустела.
Что происходило в семействе сапожника?
О деятельности сапожника Симона в роли воспитателя остались самые противоречивые сведения, смотря по тому, из какого источника они исходили, — от сторонников короля или приверженцев революции.
Согласно сведениям с королевской стороны, Симон получил тайный наказ от Конвента обращаться с мальчиком как можно более жестоко, держать впроголодь, бить и потихоньку уморить его до смерти. Якобы так хотели от него избавиться, не создавая видимости насильственной смерти, убийства.
Поговаривали, сапожник Симон-таки исполнил тайный наказ. Он бил, колотил маленького короля, пинал, плохо кормил, в случае болезни оставлял без врачебной помощи, спаивал вином и водкой, чтобы как можно быстрее разрушить его организм.
Во всем этом нет ни слова правды, — говорили другие историки. Сапожник Симон не получал никакого тайного наказа и не обращался с мальчиком плохо, он даже старался развлечь его. Играл с ним в домино и в шашки, в саду играл с ним в мяч и даже заботился об игрушках для него. Имеется денежный счет, подтверждающий, что как-то раз Конвент заплатил по его просьбе 300 ливров за починку игрушечного автомата. Не мог он жестоко обращаться с ребенком, которому давали в руки такие дорогие игрушки.
Правда, сапожнику Симону дозволили общаться с ребенком не на языке салонов, и тот мог выучиться у него нескольким бранным выражениям. И то правда, что он стремился выбить из головы мальчика все, что могло бы напомнить о королевской жизни в бытность принцем, а вместо этого насадить республиканские идеи. Впрочем, он занимался с ребенком всего лишь полгода, за то, что произошло потом, с него спроса нет.
Что же из всего этого правда? Сегодня с полной уверенностью ответить на этот вопрос едва ли возможно.
Во всяком случае одно достойное внимания свидетельство дошло до нас, оно содержится в мемуарах Барраса, члена Директории.
После падения Робеспьера Баррас посетил маленького узника в Тампле. Вот что он пишет:
«Я нашел мальчика в весьма ослабленном состоянии, очевидно, на него напала болезнь, подтачивавшая весь его организм. Оба колена и лодыжки распухли. Он лежал в крошечной кроватке, чуть больше колыбели. Когда я вошел, он как бы очнулся от забытья и сразу же заговорил: “Я больше люблю эту колыбельку, чем большую кровать, и на моих надзирателей у меня нет никаких жалоб”. Говоря это, он опасливо поглядывал то на меня, то на своих стражников, словно прося моего участия, но в то же время опасаясь мести стражей. Я сказал, что заявлю жалобу на неопрятность комнаты, вместе с тем распорядился, чтобы ребенка выводили во двор на прогулку, позвали к нему врача, а также двух женщин для уборки помещения. Позже я узнал, что мои распоряжения не выполнялись».
