ГЛАВА ВТОРАЯ
Из дневника Клодин Конвей: «Черта с два я отсюда уеду — это мой дом! И мой муж! И, кстати, я никогда раньше не замечала в нем особого пристрастия к сладкому…»
Одежду для выхода на кухню Клодин выбирала тщательно — чтобы и впечатление произвести, и при этом не слишком наряжаться: она у себя дома, сегодня обычный вечер, а не какой-то званый прием.
Поэтому — никаких украшений, разве что скромные сережки с жемчугом. Никаких шикарных нарядов, обычные джинсы — сшитые на заказ, а потому сидящие идеально. К ним — ярко-красная блузка от Зингари, новомодного итальянского модельера; вроде бы простая, но скроена так, что широкий ворот то и дело сползает, провокационно открывая плечо — не костлявое, как у большинства моделей, а вполне женственное.
На ноги — босоножки из тонких золоченых ремешков…
Перед тем, как выйти из комнаты, она в последний раз оглядела себя в зеркало: глаза горят ярко, как у кошки, светло-медовые волосы волной спадают на плечи, блузка красиво оттеняет белую кожу (кстати, в сочетании с рыжими волосами Арлетт эта же блузка смотрелась бы просто ужасно).
Покусала губы, чтобы выглядели покраснее.
Все, можно идти!
Когда Клодин вышла на кухню, там царила полнейшая идиллия. Арлетт, словно королева на троне, восседала во главе стола на высоком стуле, который обычно стоял у барной стойки. Вокруг, на табуретках, расположились мужчины.
Судя по всему, она только что сказала что-то очень забавное — звуки смеха были слышны аж в коридоре.
— Ну чего ты так долго! — завидев Клодин, упрекнул ее Томми. — Мы же тебя ждем, торт не режем!
— Извините, что задержалась! — улыбнулась она. — Я просто не могла не принять душ после… — приопустив ресницы, чуть замялась: намекнуть девчонке, чем они с мужем только что занимались, тоже не помешает. — О-о, какая прелесть!
Торт действительно впечатлял. Шоколадный, густо покрытый пекановыми орехами, он выглядел очень аппетитным — и о-очень калорийным.
На секунду Клодин подумала, что изготовление этого торта было замыслено Арлетт как мелкая гадость, направленная персонально против нее. Наверняка девчонка догадывается, что Клодин, как и все фотомодели, придерживается строгой диеты (об этом часто пишут в женских журналах), и хочет, чтобы теперь, сидя рядом с этим шоколадным шедевром, она мучалась и облизывалась лишенная, возможности его попробовать!
С другой стороны, для того, чтобы изобрести столь утонченную пакость, нужно быть не только умной, но и весьма остроумной — едва ли семнадцатилетняя девчонка до такого додумается.
«Как бы там ни было — а вот не буду! — решила Клодин. — Не буду мучаться — возьму да съем кусочек!»
Проходя мимо Томми, она легонько поерошила ему волосы на затылке и присела на свободную табуретку справа от него. Весело сказала:
— Давайте пробовать — мне уже не терпится! Наверное, честь разрезать этот шедевр принадлежит его автору?!
— Ой, нет! — воскликнула Арлетт. — Томми, нарежь ты — у тебя лучше получится!
«Какого черта, что это еще за «Томми», когда он ее чуть ли не вдвое старше?!» — вспылила Клодин (увы, только про себя), глядя, как ее муж встает с ножом в руке.
Ей достался первый кусок. Самый большой. С орехами, покрывавшими его чуть не сплошняком.
«Завтра — лишний круг по парку и пятнадцать… нет, двадцать минут на велотренажере!» — мысленно «прописала» она сама себе средство, способное утихомирить душевные терзания по поводу столь вопиющего нарушения диеты — и отломила вилочкой первый кусочек.
О-оо… ах-хх… у-уу… членораздельных слов в голове не осталось, только бессвязные возгласы восхищения. На несколько секунд Клодин забыла про все, отдавшись неподражаемому ощущению сладости, аромату какао и ванили и горьковатому послевкусию тающего на языке шоколада.
— Потрясающе! — выдохнула она, глядя на Арлетт почти с благодарностью. — Просто потрясающе!
Судя по тому, как, дожевывая, закивали и замычали мужчины, они придерживались того же мнения.
— Миссис Конвей, а разве вы такой торт не делаете? — наивно приподняв бровки, прочирикала Арлетт.
— Э-ээ… нет, — как ни хотелось ответить «Да, а как же — разумеется!» — но при Томми врать было неудобно.
В принципе Клодин готовила неплохо — могла сделать и вполне приличный обед, и салат, и омлет на завтрак, но до таких вершин кулинарии никогда не поднималась.
— Извините, — француженка, как бы в смущении, затрепыхала ресницами, — я просто подумала… Томми же так любит сладенькое!
Если мастерски сделанный торт и породил в Клодин какое-то подобие симпатии к девушке, то после этих слов оно бесследно исчезло.
Сидевший напротив нее Фред Перселл заметил со вздохом:
— Обалдеть! В жизни ничего подобного не ел!
— Фредди, положить тебе еще кусочек? — повернулась к нему Арлетт. — А вам, миссис Конвей?
— Да, пожалуйста, — кивнула Клодин.
В свое время, приехав в Англию, ей было трудно привыкнуть к тому, что здесь даже хорошо знакомые люди называют друг друга «мистер такой-то» и «миссис такая-то», на имена же переходят редко; часто тянуло сказать кому-нибудь: «Пожалуйста, зовите меня просто Клодин» — приходилось напоминать себе, что тут так не принято.
Интересно, куда девается вся эта английская чопорность, когда речь идет о кокетливой, приторно-миленькой француженке? Похоже, никого из сотрудников МИ-5 не коробит то, что для Арлетт они уже просто Томми, Фредди и… как его там? — Дэви.
Клодин подумала, что лично она ни за что не «сократит дистанцию» и не позволит тинэйджерке называть ее по имени.
Второй кусок торта она ела уже медленно, смакуя; порой искоса посматривала на Арлетт. Девушка выглядела очень юной и невинной, с длинными, загибающимися на концах ресницами и чистой белой кожей — такой белой, какая бывает лишь у рыжеволосых. Несколько веснушек на переносице не портили ее облик, а лишь придавали пикантность остренькому носику.
И на весь этот облик накладывался некий легкий флер чувственности, как у героини фильма «Развод по-итальянски». Да, вот кого Арлетт напоминала — Стефанию Сандрелли!
— Кофе будешь? — Томми положил ей руку на плечо.
— Да, конечно, — кивнула Клодин.
Он встал.
— Кто еще будет кофе… чай?
Перселл и Брук попросили чай, Арлетт, чуть поколебавшись, последовала их примеру.
Томми зарядил кофеварку, поставил чайник. Клодин знала, что он тоже будет пить кофе — англичанин ей в мужья достался нетипичный, к традиционному английскому напитку относившийся без всякого трепета.
Она следила глазами, как он достает из шкафчика чашки, как ставит на поднос сахарницу, поворачивается к холодильнику… как вдруг нечто, увиденное — точнее, не увиденное ею, заставило Клодин тревожно вскинуться. В уголке рядом с холодильником, где обычно стояла кошачья миска, было пусто!
