Об авторе книги — Мадлен дю Шатне
Шторм, несколько дней не позволявший нам совершить высадку на остров Петра Первого, наконец стал стихать. Этот одинокий вулканический остров, затерянный в антарктической части Тихого океана, был открыт в 1820 г. русской экспедицией Беллинсгаузена и Лазарева, организованной по инициативе морского министра России адмирала русского флота маркиза Ивана Ивановича Траверсе. Остров был назван именем основателя русского морского флота императора Петра I. Эта часть океана носит теперь название моря Беллинсгаузена, и исследовательское судно Института геохимии и аналитической химии имени В.И. Вернадского “Академик Борис Петров” ведет здесь работы по российско-германскому проекту “Геодинамика Западной Антарктики”.
К вечеру 6 февраля 1998 г. мы закончили работы на последнем галсе полигонной съемки и повернули к острову, чтобы утром следующего дня быть на рейде против мыса Михайлова. Этот мыс сохраняет имя художника экспедиции Беллинсгаузена и Лазарева, создавшего бесценную серию акварельных зарисовок того славного плавания русских кораблей “Восток” и “Мирный”.
Солнце полого сползало на западе к горизонту и когда уже близко к полуночи опустилось ниже сплошных полей слоистой облачности, то словно лучом прожектора из-под низкой кромки облаков высветило океанский простор. И сразу же вспыхнули на восточной стороне окаема золотистым сияньем, будто освещенные какими-то внутренними источниками света из глубины своих ледяных недр, серые до того в сумерках пасмурного дня, громады айсбергов. Как караван покинутых людьми огромных судов вытянулась к востоку от нас вереница огромных ледяных плавучих гор и островов, оторвавшихся от края ледового щита на побережье Земли Александра Первого и гонимых штормом в северные пределы Южного океана. Так и движется теперь этот ледяной караван к далеким берегам Южной Америки, протянувшись на десятки, а то и сотни миль, немым свидетельством неотвратимого таяния ледового покрова Антарктиды в теплеющем климате Земли.
Утром солнце осветило остров Петра. Шторм разогнал сплошную низкую облачность минувших дней, и остров был хорошо виден от самых береговых скалистых обрывов до вершины вулканического конуса. Морозная дымка окутывала его снежные склоны, но на вершине, подогретые теплым дыханием вулкана, нарастали, словно причудливые слоистые кровли японской пагоды, линзообразные белые облачка. Временами ветер срывал их с вершины вулкана и уносил по одному в северном направлении. Вторя каравану айсбергов, облака растягивались цепочкой по сияющему голубизной утреннему небу и уплывали в бескрайнюю даль небосклона.
Короткая высадка вертолетом на крохотный скалистый пятачок мыса Михайлова для демонтажа установленной нами ранее геофизической и геодезической аппаратуры, прощанье с компанией любопытствующих пингвинов и возвращение на судно. Там меня встречает огорченная невозможностью участвовать в этой последней высадке на остров Петра наша спутница по плаванию в Антарктику — Мадлен дю Шатне. Для нее это плавание — словно сказочное возвращение в годы организованной Траверсе первой русской Антарктической экспедиции, позволившее увидеть все то, что знакомо ей по дневникам и отчетам Беллинсгаузена, по акварелям Михайлова. Но возможности крохотного вертолетика нашей экспедиции весьма ограничены, и с отказом в высадке на берега островов и континента Антарктиды многим членам экспедиции неизбежно приходится мириться.
И вот “Академик Борис Петров” ложится на курс к берегам Антарктического полуострова и цепочкам Южно-Шетлендских и Южно-Сандвичевых островов. Там нас ждут разбросанные месяц назад по геодезическим станциям немецкие наблюдатели-геодезисты. Мы соберем их и доставим в чилийский порт Ушуая, что лежит на берегу Огненной Земли в проливе Бигля. Но перед этим мы выполним еще одну, необычную для научной экспедиции и волнующую всех нас миссию — установим на открытом в 1819 г. экспедицией Беллинсгаузена и Лазарева острове Завадовского памятник русским морякам, открывателям Антарктиды.
Для меня это второй случай в моей морской практике. Лет тридцать назад, в плавании на “Витязе” в 1970—1971 гг. ставили мы в тропиках Тихого океана, на северо-восточном берегу острова Новая Гвинея, памятник замечательному русскому ученому-путешественнику Николаю Николаевичу Миклухо-Маклаю. За 100 лет до этого, в 1871 г. высадил здесь Миклухо-Маклая доставивший его сюда корвет “Витязь”. Два года провел он тогда среди “людей каменного века” — папуасов берега, названного позднее Берегом Маклая. Теперь собираемся поставить памятник в Южном океане открывателям неведомой еще тогда человечеству Южной Земли — Terra Australis Incognita. Все участники нашей экспедиции воодушевлены этой миссией. Они чувствуют себя счастливо причастными к героическим событиям далеких дней, ощущают себя потомками мужественных моряков прошлых лет и стараются внести посильный вклад в увековечение их памяти. Судовые механики сооружают стальной каркас памятника и укрепляют на нем привезенную Мадлен бронзовую доску с посвящением первооткрывателям Антарктиды. Пилот вертолета Юрген доставил на борт судна с материкового побережья Антарктического полуострова глыбу гранито-гнейса, чтобы памятник получился более “антарктическим” — ведь остров Завадовского это базальтовый вулкан океанического типа.
Душой этой миссии стала участница нашей экспедиции Мадлен дю Шатне, прапраправнучатая племянница адмирала русского флота и военно-морского министра в правительстве царя Александра I — Ивана Ивановича (Жана Батиста) Траверсе, инициатора и организатора экспедиции Беллинсгаузена и Лазарева. Я познакомился с ней год назад в Париже, разыскивая среди русских эмигрантов во Франции потомков русских моряков-исследователей глубин Мирового океана. Она встретила меня очень приветливо. Обаятельная, живая, подвижная, энергичная, с быстрой эмоциональной речью и живой мимикой, она с первого момента встречи располагает к себе. Побывав к тому времени уже несколько раз в России, встретившись с руководством Главного управления навигации и океанографии МО РФ и сотрудниками Института Арктики и Антарктики, поработав в архиве русского флота, она собрала большой материал по истории деятельности на русской службе своего двоюродного прадеда, которым справедливо гордится. В 1996 г. в Париже Мадлен дю Шатне издала книгу о нем. (Madeleine du Chatenet. Traversay. Un Français, ministre de la Marine des Tsars.) Я слышал от наших гидрографов о ее разысканиях и о роли адмирала Траверсе в организации русской Антарктической экспедиции 1819—1821 гг. Когда я был по своим научным делам в Париже, подумал, что ей будет интересно узнать и о современных русских морских исследованиях в Антарктике, куда наши моряки проложили дорогу по инициативе ее предка.
Рассказав ей о нашей научной работе в антарктических морях, я почувствовал волнение Мадлен, увидел ее загоревшиеся глаза. С нетерпением она спросила, нельзя ли ей пойти с нами в Антарктику? Она мечтает поставить мемориальную доску с именами участников тех замечательных событий.
