— Мне хотелось бы знать правду, — обратилась она к полковнику. — Что вы имели в виду, говоря о какой-то территории Шароша? — Она помолчала и, слегка улыбнувшись, добавила: — Не бойтесь, король ни о чем не узнает!
С явным облегчением полковник ответил:
— Ваше королевское высочество, должно быть, не знает, что наша страна поделена на две части: земли Радаков и земли Шарошей.
— Но ведь отец правит всей Добруджей, как правил мой дед, а до этого отец деда. Разве не так?
— Теоретически да, но за последние пять-шесть лет произошли некоторые изменения.
— Какие?
Ее заинтересовали слова полковника, и она даже отказалась от намерения поскакать галопом, хотя они ехали по открытой, ровной степи. Грумы держались позади, и девушка знала: если говорить не слишком громко, ее разговор с полковником никто не услышит.
— Прошу вас, продолжайте! — попросила она.
— Князья Шароши всегда были самыми могущественными землевладельцами в Добрудже, а во времена вашего дедушки князь Владислав считался самым влиятельным человеком в стране после короля.
— Можно сказать, они делили власть, — вмешался майор Касса.
— Именно! И надо сказать, вдвоем очень успешно управляли страной, — заметил полковник. Выдержав небольшую паузу, он продолжал: — Но с тех пор, как ваш отец принц Иозеф Радак унаследовал трон, все изменилось.
Илоне не требовалось объяснять, почему так произошло. Ее мать была вынуждена покинуть Добруджу, не в силах мириться с неукротимым нравом и властным характером мужа, да и сама девочка возненавидела отца с тех пор, как стала что-то понимать.
— А как обстоят дела сейчас? — осведомилась Илона.
— Добруджа на самом деле состоит из двух государств: королевства Радака и княжества Шароша.
— И эти два государства находятся почти в состоянии войны, — подхватил майор Касса.
— В состоянии войны? — недоверчиво переспросила Илона.
Покидая Францию, она надеялась больше никогда не слышать о войне, по видно даже в Добрудже о мире можно только мечтать.
— Люди Добруджи попали в очень трудное положение, — продолжал полковник. — Пока правители враждуют, некоторые, пользуясь моментом, стали мстить друг другу за старые оскорбления и даже возрождают кровную месть.
— Я правильно поняла: вы хотите сказать, что у нас с Шарошем война?
Наступила пауза. Затем полковник неуверенно произнес:
— Князь Аладар Шарош осуждает многие законы, введенные его величеством, отказывается подчиняться им и защищает своих людей, если тех арестовывают.
— Он защищает их силой? — поинтересовалась Илона.
— Два дня назад, ночью, — ответил полковник, — его люди ворвались в тюрьму в Витоци и освободили всех узников!
— А охрану убили?
— Нет, никто не пострадал. Солдат просто связали и бросили в озеро, но там так мелко, что никто не утонул. Однако подобное унижение забудется не скоро!
Голос полковника звучал сурово, но Илона невольно рассмеялась.
— Тут нет ничего смешного, ваше королевское высочество! — с укоризной заметил майор Касса.
— Простите! — извинилась Илона. — Но не далее как вчера, глядя на гвардейцев во дворце, я подумала, какой у них напыщенный вид в новой форме, придуманной отцом! Жителям Витоци, наверное, доставило немалое удовольствие посмотреть на связанную охрану, сидящую в пруду, хотя для солдат это испытание не из приятных!
— Я лишь пытаюсь предупредить ваше королевское высочество, — осуждающе произнес полковник Сеаки, — что вам не следует заезжать на территорию Шароша. Вас могут подвергнуть оскорблению или, еще того хуже, похитить! — Помолчав, он выразительно добавил: — Разумеется, для того, чтобы принудить его величество отменить некоторые из новых законов!
— Что же это за новые законы, из-за которых поднялось столько шума?
Полковник замялся:
— Об этом, ваше королевское высочество, вам лучше расспросить короля.
— Вы же прекрасно понимаете, что я не стану к нему обращаться. Я боюсь отца не меньше, чем вы, полковник!
— О каком страхе идет речь? Я питаю к его величеству глубокое уважение и подчиняюсь всем его приказаниям.
— Но вы же боитесь его! — настаивала Илона. — Ну будьте же честны! Отец всем внушает страх. Вот почему, несмотря ни на что, мне было так хорошо все эти годы жить вдалеке от Добруджи! — Вздохнув, она огляделась. — Правда, мне очень не хватало этих невероятно красивых мест и, конечно, наших замечательных лошадей!
Наклонившись вперед, она ласково потрепала загривок коня, выпрямилась и решительно произнесла:
— Скажите мне правду, полковник, а потом мы поскачем галопом по этой прекрасной земле!
Полковник потеплевшим взглядом окинул девушку:
— Что ж, извольте. Знайте, принцесса: большую часть населения взбесили два закона. Во-первых, король потребовал от каждого землевладельца половину урожая отдавать государству!
— Иными словами… ему! — тихо произнесла Илона.
— Во-вторых, — продолжал полковник, проигнорировав замечание девушки, он под страхом смерти изгнал всех цыган.
— Но это же смешно! — воскликнула Илона. — Цыгане всегда жили в мире с нами. Я помню, мама рассказывала мне, как жестоко с ними обращались в Румынии и каким страшным пыткам их подвергали. — Подумав, она добавила: — В Венгрии их тоже преследовали еще со времен Марии Терезии, а затем Иозефа II.
— Это правда, принцесса, — пробормотал майор Касса.
— Но они всегда были неотъемлемой частью нашей жизни!
— Король распорядился, чтобы они покинули страну, — заметил полковник Сеаки.
— Но куда же они пойдут? Разве что в Россию, но русские нас не любят и вряд ли примут наших цыган.
— Принц Аладар приводил королю убедительные доводы против этого решения.
— А он, конечно, и слушать не стал! — прошептала Илона.
— В последнее время принят ряд других законов, вызвавших немалые разногласия. Армию, конечно, укрепляют, но ситуация, скажу честно, не из благоприятных.
Илона улыбнулась офицерам: — Ничего удивительного! Благодарю вас, господа, за рассказ. Не беспокойтесь, я не злоупотреблю вашим доверием. — Посмотрев вдаль, она сказала: — А теперь я хочу мчаться во весь опор и забыть обо всем, кроме одного — что это самое красивое место на свете!
Она коснулась коня кнутом, и он резко пустился галопом по заросшей травой степи.
Под громкий стук копыт Илона думала, что нет ничего более приятного, чем быстрая езда верхом.
По дороге к дому она невольно бросала взгляды на работающих в полях крестьян, и ее поразил их мрачный и угрюмый вид. Неужели ей изменила память? Ведь она всегда представляла своих соотечественников доброжелательными, улыбающимися людьми!
