— Возможно, — сказал герцог. — Однако, как вам хорошо известно, Эштон, мне многое нужно сделать не только в самом замке, но и вообще в имении, которое долго время было прискорбно запущено.
— Боюсь, что ваша светлость как нельзя более верно охарактеризовали состояние дел, — сказал Эштон. — Но не сомневаюсь, что прислуга в замке старается вовсю.
Герцог кивнул. Он тоже в этом не сомневался. Он вышел из кабинета и спустился в холл. Один лакей подал ему цилиндр, другой — перчатки. У подъезда его ждала дорожная карета, запряженная четверкой лошадей. Эту упряжку герцог приобрел на следующий день после того, как приехал в Лондон и получил титул. Понимая, что ему придется часто переезжать с Беркли-сквер в замок, он выбирал самых быстрых лошадей, чтобы не тратить лишнего времени на дорогу. Герцог уже умудрился побить все рекорды, доехав до замка всего за два часа, и сейчас был намерен перекрыть это достижение.
Герцог взобрался на козлы, а грум, который обычно сопровождал его, вскочил на запятки.
Слуги склонились в поклоне, когда герцог взялся за поводья.
Он приветственно поднял кнут, и карета тронулась.
В эту минуту герцог испытал такое наслаждение, которого не могли подарить ему даже объятия любовницы.
Лошади, которых он купил на Таттерсэлловском аукционе, были просто необыкновенны. На продажу их выставили только потому, что прежний владелец умер, и опекуны двенадцатилетнего наследника не видели смысла тратиться на их содержание, ибо для мальчика это слишком шикарный выезд, а пока он подрастет, лошади одряхлеют.
Герцогу пришлось выложить за них крупную сумму, потому что лошади пришлись по душе не ему одному, но теперь он убедился, что они стоили каждого пенни, которое он за них отдал.
Герцог проехал по улицам города, спустился к реке и выехал на дорогу, идущую к югу.
Оказавшись за городом, он пустил лошадей во весь в опор.
Они резво помчались, и герцог вновь подумал, что править упряжкой таких великолепных коней — приятнейшее занятие на свете.
Когда герцог отъезжал от дома, с противоположной стороны Беркли-сквер на него смотрел из окна сэр Роланд Росс, чей дом стоял на углу Брутон-стрит.
Ему не давало покоя, что упряжка герцога гораздо лучше, чем его собственная, хотя за своих лошадей он заплатил не меньшую сумму.
Сэр Роланд терпеть не мог, когда люди моложе, чем он, обходят его в делах, в спорте или в выгодных сделках.
Он был баснословно богат и все свои миллионы нажил сам.
Поэтому сэр Роланд не любил людей, которым деньги и положение доставались просто так, по праву рождения.
Три года назад в обмен на крупное денежное пожертвование партии вигов он был произведен в рыцари.
На самом деле пожертвование было столь велико, что он частенько с неудовольствием думал, что эта честь обошлась ему слишком дорого.
Глядя, как герцог проезжает по Беркли-сквер, сэр Роланд спросил себя, как ему быть со своей дочерью Касей.
Накануне, в этой же самой комнате, где он сейчас стоял, она открыто отказалась повиноваться отцу.
Вчера он послал за ней, и она послушно пришла. Увидев дочь, сэр Роланд в очередной раз подумал, какая она хорошенькая. Кася была очень похожа на свою мать, по которой сэр Роланд не переставал тосковать.
Когда леди Маргарет, дочь графа Мэлфорда, впервые встретилась с Роландом Россом, ей было всего на месяц больше, чем сейчас ее дочери.
Он был тогда очень красивым молодым человеком, но не имел никакого положения в обществе.
Его отец был викарием в имении графа Мэлфорда, и Роланд познакомился с Маргарет на благотворительном базаре, который организовали его родители.
Вырученные средства должны были пойти на ремонт колокольни.
Роланд и Маргарет с первой встречи полюбили друг друга.
Услышав об этом, граф Мэлфорд пришел в ярость.
Он запретил своей дочери видеться с Роландом и пригрозил викарию лишить его средств к существованию.
Но молодые люди никого не послушали. Они сбежали, чтобы тайком обвенчаться, чем еще больше разгневали графа.
Он едва не набросился на викария с кулаками, когда тот заявил, что не в состоянии оказать влияние на сына, и предрек молодым голодную смерть, добавив, что примет дочь обратно в семью, только когда она в лохмотьях нищенки придет умолять его о прощении.
Но ничего этого не произошло.
Роланд со своей молодой супругой уехал в Ливерпуль, где нашел работу в порту.
Благодаря своему уму и удаче он вскоре стал помощником одного из самых преуспевающих судовладельцев. У того не было сына, и поэтому он завещал Роланду свое дело.
После его смерти — а точнее, с той самой минуты, как он женился на Маргарет, — Роланд пошел в гору.
Когда его жена умерла, он был уже невероятно богат.
Все свои миллионы он зарабатывал для того, что потом сложить их к ее ногам и доказать, что он достоин ее.
Теперь ему уже не было нужды копить богатства.
Леди Маргарет была слаба здоровьем, и поэтому у них была только одна дочь, которую окрестили Касей, что по-польски означает «чистая».
В то время у Роланда были деловые связи с этой страной.
У Каси с самого детства были лучшие гувернантки и учителя, каких только можно было найти.
Последние два года она училась в самом известном, престижном Институте благородных девиц в Бате.
В этом году должен был состояться ее дебют в свете, и сэр Роланд заранее разослал приглашения на грандиозный бал в ее честь.
Бал был намечен на конец мая. Но первым делом Касю нужно было представить в Букингемском дворце королеве и принцу-консорту.
Сэр Роланд, надо сказать, ожидал этого события с куда большим волнением и энтузиазмом, чем его дочь.
— Мы сошьем тебе самое великолепное и самое дорогое платье, — не уставал повторять он ей.
— Вряд ли кто-то обратит на него особенное внимание, папенька, — отвечала обычно Кася, — если учесть, сколько там будет других девушек. У меня и так уже есть множество платьев, которых я ни разу не надевала.
— Будет так, как я говорю! — гремел сэр Роланд.
Но когда церемония представления состоялась, он был разочарован.
Хотя Кася была упомянута в светской хронике, о ней говорилось только то, что она — дочь сэра Рональда Росса.
О других дебютантках — разумеется, дочерях герцогов и маркизов — было сказано значительно больше.
Порой даже их туалеты описывались во всех деталях.
Сэр Рональд на чем свет стоит клял предвзятость газетчиков. Кася же едва удерживалась от смеха.
— Придется вам, папенька, купить себе герцогство, — сказала она.
